«Прозерпина», как совершенно верно признал Итуэл Больт, находилась уже на расстоянии одной мили от входа в бухту и, видимо, не удовлетворенная мало понятными ответами люгера на свои сигналы, желала дознаться чего-нибудь более определенного. Это было совершенно ясно для Рауля, внимательно и с пониманием дела следившего за всеми действиями фрегата. У Рауля захватывало дыхание, и он напряженно следил за тем, что собирался теперь предпринять его люгер.
Итуэл, видимо, не торопился. Прошло несколько минут, прежде чем с люгера ответили условными знаками на сигнальные вопросы фрегата. Ответ Итуэла был совершенно непонятен Раулю, который получил от французского правительства лист сигнальных знаков для сношений с военными судами своей родной страны, но не знал, конечно, тех, при помощи которых можно было переговариваться с неприятелем. И тут его выручил Итуэл: еще в бытность свою на службе на этом самом фрегате Итуэл присутствовал как-то при встрече «Прозерпины» с одним английским люгером-корсаром и, благодаря свойственной ему в высшей степени наблюдательности, заметил и запомнил те флаги, которыми люгер отвечал фрегату. Теперь ему пришлось применить к делу свои знания, а в случае каких-нибудь ошибок он рассчитывал на то, что с корсара не станут требовать больших знаний и точности в употреблении сигналов.
Так и случилось: сбивчивость ответов отнесена была к невежеству, а не к дурным намерениям.
Между тем фрегат все шел вперед, и нельзя было решить, хочет ли он бросить якорь в бухте или собирается ближе осмотреть люгер.
Теперь Рауль Ивар решил, что наступила пора самому позаботиться о безопасности «Блуждающего Огня». Он, конечно, сделал распоряжения на случай допроса фрегата, уезжая на берег; но теперь дело начинало принимать слишком серьезный оборот, и Рауль поспешил спуститься с горы. Крупно шагая, он наткнулся на Вито Вити, отдававшего надлежащие приказания относительно встречи гостей.
— Вам должна улыбаться перспектива встречи с вашим достойным соотечественником, капитаном Брауном, так как, по всем видимостям, фрегат собирается бросить якорь в вашей бухте! — обратился к нему подеста, еще не успевший отдышаться после крутого спуска с горы.
— Говоря откровенно, синьор подеста, я и наполовину теперь не так уверен, что это «Прозерпина» с капитаном Брауном. Наоборот, я замечаю некоторые признаки, заставляющие меня предполагать, что это крейсер французской республики, в конце концов, и я считаю себя обязанным поспешить на мой маленький люгер.
— К черту бы провалиться всем этим республиканцам! Вот та скромная молитва, с которой я постоянно обращаюсь к Богу, капитан. Но трудно поверить, чтобы такое прекрасное судно принадлежало этим негодным.