— Однако этот Ивар не может пожаловаться, что попал на неприятельский фрегат в дурном обществе, — заметил Куф. — Эта молоденькая девушка, по-видимому, итальянка, Винчестер, и у нее вид очень скромный.
— Это маленькая Джита, — воскликнул Вито Вити. — Красавица Джита, как вы сюда попали, да еще в таком дурном обществе?
Джита была вся в слезах; но не зная, насколько был скомпрометирован Рауль, постаралась овладеть своим волнением, чтобы не повредить любимому человеку. Она вытерла глаза, поклонилась вице-губернатору и подесте и затем ответила на предложенный ей вопрос:
— Синьоры, для меня большое облегчение встретить моих соотечественников и старых знакомых на палубе иностранного судна, и я надеюсь на ваше покровительство. Нельзя обвинить в сообществе с дурной компанией сироту, которая едет со своим дядей, всегда заменявшим ей отца.
— Она права, вице-губернатор. Этот ее дядя Карло Джунтотарди так поглощен своими молитвами и духовными размышлениями, что почти не имеет даже общений с бедными грешниками; он, можно сказать, совсем отрешился от всего земного. Но вы должны знать, Джита, что один из ваших судовщиков не кто иной, как Рауль Ивар, один из опаснейших французских корсаров, чума и бич всего итальянского побережья. Если бы церковь удостоила его своим вниманием, то только для того, чтобы предписать всем истинно верующим молить небо об истреблении его корабля.
— Рауль Ивар! — повторила Джита таким удивленным тоном, что в свою очередь поразила Вито Вити. — И вы в этом вполне уверены, синьор подеста?
— Он сам признался.
— Сам признался, синьор?
— Как же, ваш судовщик с Капри, ваш лаццарони сам сознался, что он ни более, ни менее как командир этого исчадья ада, «Блуждающего Огня».
— Разве «Блуждающий Огонь» вреднее прочих корсаров? — спросила было Джита, но затем замолчала, боясь быть нескромной.
— Сдается мне, что я именно эту девушку видел сегодня у Нельсона, Винчестер; ей что-то надобно было по поводу того казненного князя.
— Что может быть общего у этих людей со злополучным Караччиоли?
— Не знаю. Девушка долго беседовала с царицей эскадры, нашей леди адмиральшей; но говорили они по-итальянски, и я ничего не понял, а госпожа, как вы сами можете судить, мне их разговора не передала. Да сдается мне, что и Нельсон от нее мало что узнал.
— По многим причинам желал бы я, чтоб Нельсон отпустил эту леди на все четыре стороны. Если бы вы знали, капитан, что говорят на этот счет почти вслух по всей эскадре! Коснись это кого-нибудь другого, шум подняли бы невообразимый; но имя Нельсона всем зажимает рты.