В эти первые месяцы работы на Урале у Карпинского окреп интерес к палеогеографической реконструкции, восстановлению былой природной обстановки, климатической и геологической, в чем впоследствии он достиг большого совершенства. В структурном отношении Урал распадается на длинные увалы. Пай-Хойский антиклинорий, Тагильский синклинорий, Аятский синклинорий... Их называют у р а л и д а м и. А если мы по карте проследим взглядом к югу от Урала, то наткнемся на меридионально вытянутые хребтики-останцы; их называют з а у р а л и д а м и. Предположить их связь с Уралом нетрудно — но как доказать ее? Проблема эта чрезвычайно занимала Геннадия Даниловича Романовского.
Ему мнилось родство Урала не только с зауралидами — Мугоджарскими, Султануиздагскими хребтами, но и далее — с кряжами тех стран, откуда веселые купцы, запахнувшись в халаты, везли ковры, виноград, сушеные дыни, кошмы... высились там, за Бухарским эмиратом и Кокандским ханством, поднебесные пики Тянь-Шаня. Дряхлый, древний Урал и молодой могучий Тянь-Шань — нужна была смелость, чтобы повязать их родством. Воздадим должное Романовскому. Не от недостатка научной дерзости страдал он, а от невозможности добраться до дальних гор, набить подсумки образцами и доказать свою правоту. Края чужие, басурманские, страшные. Но его тянуло туда! Может быть, поэтому он прокладывал свои маршруты в этом направлении — сколь возможно дальше к югу.
Степь уральская широка и зазывчива, трясешься в седле неделю, другую, а все не наглядишься. Седой ковыль, бурая чилига, покойные ветлы и осокори... Шлях степной взбирается на курганы и скатывается в овраги, отдыхает под колодезными журавлями и кружит по берегам озер. В темных камышах гукают бакланы. Хлестнешь плетью по камышам — небо чернеет от крыльев: с присвистом, уханьем, паническим стоном взмывают вверх тысячи птиц. Лысухи, гагары, гуси...
Геннадий Данилович на шестнадцать лет старше Александра и многое повидал. Искал угли в лесах Подмосковья и в Запорожье, пытался наладить глубокое бурение; на Урале мыл золото и составлял карты. Строен, смуглолиц, несколько томен в движениях и ловок в седле. В Златоусте, в конторе, казался строг, насмешливо-придирчив, недоступен, но в маршрутах становился прост, мечтателен и будто молодел.
Четверо всадников скачут по степи. Часто останавливаются, спешиваются, бродят вокруг холмов. Двое инженеров, двое рабочих с заплечными мешками. К вечеру мешки тяжеленько наполняются — по завязку камней. Их перекладывают в ящики, а те оставляют в станицах и наказывают атаману переслать в Златоуст с оказией. И не было случая, чтобы какой-нибудь ящик затерялся.