Дочерям домашних репетиторов не нанимали, все учились в гимназии на Васильевском острове; в советское время она превращена была в среднюю школу, в ней учились дети дочерей, то есть второе поколение, а теперь посещает четвертое. Все-таки Карпинские отмечены постоянством! Марина Александровна кончила с отличием и удостоена была поездки в Гатчину к вдовствующей императрице Марии Федоровне; в семье потом долго вспоминали и подшучивали над тем, как Марьюшка наивно спросила императрицу:
— Я слышала, вы хорошая хозяйка и шьете своим внукам?
— О, всякая девушка должна уметь и шить и готовить! — И императрица милостиво тронула Марьюшкин подбородок.
У Татьяны Александровны рано обнаружился живописный талант; она поступила в Академию живописи; занималась в мастерской Кордовского. С выбором темы для выпускной картины получилась неувязка: Татьяна Александровна отказалась от предложенного библейского сюжета, вызвав недовольство профессоров. Все же достоинства ее работы (жанровая сцена с детьми) были таковы, что картину приняли на выставку. К сожалению, в дальнейшем преподавательская деятельность оттеснила творческую; из Татьяны Александровны выработался увлеченный педагог, но за кисть она с годами бралась все реже и реже.
Представим читателям еще одного молодого человека. Иннокентий Толмачев своими палеонтологическими исследованиями привлек внимание Александра Петровича и однажды был приглашен в дом на 7-й линии. Явился в назначенный час, дернул ручку медного колокольчика — и прислугой был введен в кабинет как п р о с и т е л ь. Через полчаса вышли в столовую, хозяин представил гостя и пригласил отобедать. Иннокентий Павлович, двадцатисемилетний, высокий, любезный, образованный, сумел очаровать дам. Пожалуй, наиболее сильное впечатление он произвел на Евгению Александрову, старшую из сестер. После обеда они вместе вышли прогуляться...
Евгения Александровна была девушкой незаурядной. Необыкновенно одаренная, она владела семнадцатью языками; умела быть обаятельной и холодной, была переменчива, честолюбива; вокруг нее постоянно вились кавалеры. Вскоре выяснилось, что всем им она предпочитает Иннокентия Павловича. А тот готовился к экспедиции в Сибирь. Близилась весна, время отъезда, и Иннокентий Павлович как-то вечером робко заговорил с Евгенией о том, что его пугает предстоящая долгая разлука. Признание не было отвергнуто; вскоре молодые обвенчались и уехали вместе.
«Дом» жил весело, сестры ездили в театр, нянчили детей, ссорились, мирились, читали вслух, музицировала, снова ссорились и бежали мириться к матери. Тут на авансцену повествования нужно бы вывести, несомненно, главное лицо — жену, мать, бабушку и х о з я й к у д о м а Александру Павловну, но... увы, в который раз приходится посетовать на бедность архива Карпинского «личностными» материалами. Что мы знаем о ней? Клочки, обрывки воспоминаний, сильнее их о ней рассказывает отраженный свет, запечатленный на лицах остальных персонажей.