— Я просто так, на улицах, объяснений не раздаю. Я только оповещаю, — важно сказал Кукуба. — Если вам нужны дополнительные сведения — милости прошу ко мне. Приемные часы указаны в расписании на двери дома. Расценки тоже.
«Что-то не верится, чтобы Лейтер мог быть связан с таким жучилой, — подумала Лайма. — Его самопальная школа астрологии могла бы служить прикрытием для игроков в покер — максимум». Просто рок какой-то, что по поводу и без повода всплывает в Богодуховке эта космическая тематика. Говорят, нет дыма без огня. Огня они пока не нашли, зато дыма столько, что уже дышать нечем.
* * *
Проснувшись и поглядев на часы. Лайма подскочила как ужаленная. Вечеринка у Гракова! Надо не только успеть привести себя в порядок, но и выработать стратегию поведения. Тактику можно менять прямо на ходу, сообразуясь с обстоятельствами, но основную линию следует наметить сразу. На кого направить свое внимание? На Гракова? Или на Сашу? А может быть, на Бабушкина? Или постараться наладить контакт с теми, кого она еще ни разу не видела?
Первым делом Лайма отправилась в душ, постояла под горячими струями, а потом облилась холодной водой. Когда она вышла из ванной комнаты с полотенцем на голове, в дверь постучали.
— Тук-тук! — сказала Венера сладким голоском. — Извини, но я прошла через калитку Анисимова, он был в саду.
— Этот тип никогда не спит, — проворчала Лайма. — Заходи, дорогая, налить тебе кофе?
— А где Альберт? — тотчас спросила Венера. — Я принесла ему пирожки.
— Вот спасибо, он так обрадуется! Дети, старики и психи обычно очень любят пирожки. Я сейчас его позову. Альберт! — крикнула Лайма, открыв дверь в подвал. — Венера пришла тебя навестить.
Если она думала, что «Альберт» не придет, то сильно ошиблась. Через пару минут «племянник сестры ее покойного мужа» взлетел по ступенькам. Улыбка у него была абсолютно бессмысленной, и Лайма не поняла, то ли Корнеев так хорошо играет, то ли в присутствии Венеры у него действительно отказывают мозги.
— Я принесла вам пирожки, — повторила несчастная и поставила на стол мисочку, накрытую белоснежной салфеткой.
«Пирожки наверняка кухаркины», — подумала Лайма, но озвучивать эту мысль не стала. Она недавно обрела подругу и не хотела сразу ее терять. Ее напарничек тем временем уселся за стол и принялся поедать угощение, не сводя глаз с гостьи.
Обычно Корнеев не пользовался тем, что красив, как дьявол. Он это, конечно, осознавал, но относился к своей внешности просто, принимая ее как данность. И реакцию женщин на себя тоже принимал как данность, как явление природы, за что Лайма его всегда уважала.