Встретились они уже как знакомые, и никакого стеснения в рыжеволосом мальчике директор школы больше не заметил. Спокойно вошел он, спокойно уселся на предложенный стул, лицом к директору и Дзержинскому, портретом висевшему на стене.
— Ну как?бодро спросил ученика Банов. — Как там, дома?
— Нормально, — ответил Роберт. Неудовлетворенный немногословием мальчика, директор решил поинтересоваться напролом:
— А мама как?
— Тоже нормально, — вяло отвечал ученик.
— Ну а она… мечтает теперь? — уже совсем в открытую спросил Банов то, что его больше всего интересовало.
— Кажется, нет… — ученик посмотрел, вроде бы пытаясь что-нибудь вспомнить, на потолок.
Такой ответ не порадовал директора школы. Даже, можно сказать, огорчил его и обеспокоил.
— Так что, совсем не мечтает?! — решил все-таки еще раз уточнить директор школы.
Мальчик уже более уверенно замотал головой.
— А скажи, Роберт, телефон у вас, кажется, есть? — спросил помрачневший Банов.
— Да-а…
— Дай-ка мне номер!
— Три ноль шесть семьдесят четыре…
Директор школы записал цифры на перекидном настольном календаре. После этого, снова обратив взгляд на мальчика, сказал: «Хорошо, иди!» Оставшись наедине с портретом Дзержинского и собственными мыслями, Банов стал пережидать рабочее время. Длилось это время медленно.
Потом в дверь постучали. Приходил учитель математических наук Зубровкин с предложениями по улучшению преподавания своих предметов. Предложения были записаны убористым почерком на десятке разлинованных рисовальных листков. Банов пообещал ознакомиться.
Еще какое-то время ушло на кипячение воды и заваривание чая. И таким образом, по мелочам, по многои маломинутным отрезкам этого самого времени рабочий день иссяк, исструился песком песочных часов, и только тогда Василий Васильевич Банов немного ободрился, словно почувствовал окончаниями коридорных нервов, как школа опустевает, как покидают ее ученики и учителя, и работники школьной кухни, и медсестра Валентина, и все прочие служители важного образовательного дела. И остается в этой школе в конце концов под самый вечер один-единственный человек, и этот человек — директор, хозяин этой школы, товарищ Банов.
Спустившись вниз и проверив, все ли ушли, а также не разрешив уборщице Петровне закончить мытье полов в ленинском зале, он закрыл школу изнутри и, вернувшись в свой кабинет, накрутил телефонный номер Ройдов. Там долго никто не брал трубку. Потом неприятный тонкий мужской голос — по-видимому принадлежавший соседу Шкарницкому — прокричал: «Что? Алло? Кто это?» — Позовите вашу соседку! — требовательно и зло произнес в трубку Банов, почувствовавший еще большую нелюбовь к этому сальному типу, живущему в одной коммунальной квартире с такой необычной женщиной.