– Если Вас интересует мое мнение, то это – дьявольский план, – пробормотал Кардиель, – не говоря уж о том, что он попахивает государственной изменой. Денис, мы должны подумать, что мы можем сделать. Может быть, нам стоит вызвать сюда Джудаеля и допросить его.
Арилан подумал над его предложением, теребя свой нагрудный крест, потом опустил взгляд.
– На каком основании, Томас? Мы беседовали с человеком целую неделю. Если не брать во внимание его честолюбие, то он чист настолько, что чуть ли не светится. То, о чем только что говорил герцог Аларик, только теория – правда, на удивление подходящая для меарцев – но у нас нет никаких доказательств, что происшедшее имеет какое-нибудь отношение к Джудаелю.
– Ну, тогда используйте ваши способности, чтобы узнать!» – выпалил Кардиель. – Какой от них толк, если вы ими не пользуетесь?
Когда Арилан вздохнул, готовясь вступить в спор, который был так хорошо ему знаком по предыдущим попыткам объяснить Кардиелю некоторые вопросы, связанные с Дерини, Морган заставил себя подавить искушение высказать собственное мнение об этом. Он уже пытался разрешить для себя эту этическую проблему, и не всегда у него это получалось.
– В конечном счете, это вопрос этики, – сказал наконец Арилан, повторяя мысли Моргана. – Я использовал свои способности всю эту неделю, Томас, чтобы узнать, действительно ли наши кандидаты подходят для должности епископа. Я мог это сделать без их ведома и не открывая им, что я – Дерини. – Он улыбнулся. – Кроме того, они подозревали, что Дункан – Дерини, и это способствовало тому, что они были честны, поскольку они не знали может или нет он читать их мысли – чего он, конечно же, при тех условиях – но они про это не знали.
– Тогда пусть при разговоре присутствует Дункан, хотя бы в качестве приманки, – настаивал Кардиель. – Или Аларик, поскольку Дункан пока что вне игры. Вдвоем вы должны найти способ узнать истину.
– А если он действительно всего лишь благочестивый человек, честолюбивый, но не заинтересованный в политике? – спросил Арилан. – Тогда мы сами создадим еще одного врага Дерини.
– Тогда заставьте его после этого забыть обо всем, если он невиновен!
– Мы затрагиваем очень тонкие моральные вопросы, – ответил Арилан. – Правдочтение – это одно. Использование наших способностей для обнаружения лжи может быть оправдано, поскольку не влечет каких-либо действий против воли человека. Однако, для того, чтобы заставить кого-то говорить правду… я думаю, что для этого требуется нечто большее чем просто общие подозрения, что он может что-то скрывать. То же относится и к стиранию памяти. Иногда такие меры могут быть оправданы, когда речь идет о жизни и смерти, или когда человек сам этого желает, но где проходит грань дозволенного?