Он поворачивается ко мне и хочет, чтобы я обслуживала его дальше. Но у меня этого и в мыслях нет.
— Я страшно голодна, — объявляю я и скрещиваю руки над своим отрадно плоским животом.
— Голодна? — Ривера ошарашено смотрит на меня. — Мы же только что поели.
— Я нет. То есть если не считать двух тостов, бокала шампанского и десяти малюсеньких земляничек.
— Я вообще не голоден!
— Верю на слово! — Грациозно поднимаюсь с шелкового изысканного ложа и под недоверчивыми взглядами Риверы направляюсь в сторону двери.
— Куда вы? — кричит он по-французски, и его чудовищный акцент укрепляет меня в моем решении как можно скорее исчезнуть отсюда. — Куда вы идете?
— В «Кафе де ля Пэ». Там бывают замечательные овощные блюда. — Он ловит ртом воздух.
— Я могу их вам и здесь заказать.
— Нет, спасибо, это займет слишком много времени.
— Ах, моя любовь, не можете же вы сейчас оставить меня одного! — Он бежит за мной, настигает в салоне и зарывается лицом в мои волосы. — Вы останетесь со мной, я вас не отпущу.
— На завтрак я тоже ничего не ела.
— Нет-нет, я вас не отпущу! — Он отводит в сторону мои локоны и начинает сзади целовать мою шею. Потом берет на руки и несет обратно в спальню. Это мне нравится.
— Вот, — он доказывает на серебряную вазу, стоящую рядом с кроватью, — поешьте, моя дорогая. Или погодите. Вы разрешите? — Он засовывает мне в рот кусок шоколадки, действительно замечательной на вкус. — Еще один? Не правда ли, тает во рту? Это мой любимый. Мне его привозят из Брюсселя. Но я его сам не ем, угощаю своих друзей. Вот, возьмите. — И он ставит красивую вазу рядом со мной на шелковое покрывало. Потом задвигает шторы и в полумраке возвращается ко мне, чтобы дальше кормить меня конфетами.
— Ну, наконец-то! Наконец он думает обо мне, а не о своем разбойнике! Но я слишком рано радуюсь. Как только я не хочу больше шоколада, весь театр начинается с начала.
— Поцелуй меня! — стонет он, показывая на свой рвущийся вверх орган. — Поцелуй меня своими сладкими шоколадными губками!
— Это обязательно? — спрашиваю я подчеркнуто скучающим тоном.
— Поцелуй меня, моя красавица-канадка! Возьми меня в ротик! В шоколадный ротик! — И он ползет на животе вверх по широкой постели, пока его нижняя часть не оказывается рядом с моей головой.
Кто бы мог подумать? Он к тому же и извращенец. Если не быть начеку, он потом потребует, чтобы я засунула ему в зад его дорогие брюссельские конфеты. Или он засунет их куда-нибудь мне, кто знает, что ему взбредет в голову. Нет, нет успокоить его сможет только одно, и действует это наверняка.