В это время Жора Апрятин вышел из-за спины Гурина. Дергающейся напружиненной походкой он подошел вплотную к Чинкову. Все еще улыбаясь, Чинков смотрел сверху вниз на темя Апрятина, а Жора смотрел в землю.
— Прошу вас, — с бешеной официальностью произнес Жора, — никогда не кричать на меня. Во-вторых, прошу дать точные указания о поисках золота.
— Раз вы инженер, то должны знать это, — Чинков, казалось, забавлялся.
— В-третьих, прошу дать письменное указание об отмене проекта. Без этого я не могу изменить план работ.
Чинков молчал. Гурин с нескрываемым любопытством поблескивал очками, переводил взгляд с Чинкова на Апрятина, с Апрятина на Чинкова.
— Скажите, — вдруг благодушно спросил Чинков. — А на черепе у того товарища не сохранилось волос?
— Нет, — растерянно сказал Жора. — По-моему, нет.
— Если светлые волосы, значит, Гагин. Мой однокашник.
— Я не понимаю, какое отношение…
— А тут нечего понимать, Апрятин. Инженер-геолог не просто инженер. У него есть кодекс чести. Ваши коллеги погибли именно во время поисков золота Территории. Результаты работ неизвестны. И для того чтобы выполнить элементарный товарищеский долг, вы требуете бумажку. Вам не стыдно, Апрятин?
— Демагогия… — с трудом начал Жора.
— Демагогией занимаетесь вы. Приказ вам известен. Как его выполнить, вам расскажет Гурин. Вашему деду стыдно должно быть за вас, Апрятин.
Чинков развернулся и монументом поплыл прочь от базы. Жора так и стоял с опущенной головой.
— Вот это босс! — с восхищением сказал Гурин. — Ах, как красиво он тебя обыграл, Георгий. Умница! Монстр!
— Он плохой человек, — сказал Жора.
— Тебя высекли. Прими это как мужчина, Георгий. Ты с ним знаком?
— Второй раз вижу.
— Значит, и он тебя видит второй раз. Но как он тебя угадал! Личного дела для этого мало. Результат: приказ его ты обязан выполнить. Иначе он тебя высечет еще раз. Если же ты завалишь проект — никаких бумажек он тебе не оставил. Тебя высекут другие.
— Я не буду заваливать проект Отто Яновича.
— Этого он и хотел. С одной мышки две шкурки.
— У меня есть свидетель. Ты.
— Ни черта ты в людях не понимаешь, Георгий. Неужели ты видишь во мне жлоба-свидетеля? Клянусь говорить правду, и только правду. Это мне унизительно.
— Значит, ты за него?
— Я — единичный философ. Следовательно, во всех случаях я за себя. Но мы с тобой в одной партии. Из классовой солидарности беру на себя всю работу по проекту. Ты выполняй задание Чинкова.
— Может быть, поменяемся?
— Не делай из меня холуя. Тебе дан приказ. Он великий, Георгий. Я это сразу понял.
— В чем ты видишь его величие? В хамстве?