— Лео! — Беатрис слегка тряхнула его за плечо. — Что с тобой? Я не вижу ничего забавного в этой ситуации.
— Твой муж был законченным идиотом, миссис Пул.
— Ты не понял. Джастин был человеком, который испытывал страсть и желание такой силы, как никто другой. У него была душа поэта. Единственное его преступление заключалось в том, что он слишком сильно любил.
— Но он любил не тебя?
— Вот именно. Он отдал свое сердце другой женщине еще до встречи со мной. Однако она вынуждена была выйти замуж за человека, который годился ей в дедушки. Джастин не мог этого вынести. Во время нашей первой брачной ночи он повторял ее имя и рыдал. Мне пришлось успокаивать его до самого утра. — Беатрис помолчала. — И за время нашей совместной жизни так ничего и не изменилось.
— Я был прав, — твердо сказал Лео. — Он был олух.
— Я пыталась избавить его от этого наваждения. Но в конце концов потерпела поражение.
— Что ты имеешь в виду, говоря о поражении? Беатрис вздохнула:
— Я сказала тебе, что Джастина застрелил разбойник. Но это не правда.
— Как же он умер?
— От руки ревнивого мужа. Ее мужа.
— Пожилого человека, который женился на желанной женщине?
Беатрис кивнула:
— Ее муж умер сразу же после того, как нажал на спусковой крючок. Доктор сказал — от перевозбуждения. Его сердце не выдержало. Дело, естественно, замяли. Вдова, унаследовавшая богатое имение, не была заинтересована в том, чтобы правда вышла наружу.
— Кто придумал историю с разбойником?
— Я.
Лео снова не смог удержаться от смеха.
— Здесь нет ничего смешного, — с упреком сказала Беатрис.
— Я знаю, — ответил Лео, продолжая смеяться еще сильнее.
— Право же, Лео.
— Я расскажу тебе нечто еще более занимательное, — сказал он, когда наконец справился с приступом смеха.
— Что же?
— Я тоже хочу тебе кое в чем признаться. — Лео поцеловал Беатрис в нос. — Я тоже лгал о своем браке. Он отнюдь не являлся образцом безмятежного союза.
Беатрис попыталась в полутьме разглядеть лицо Лео.
— Ты говорил, что она была совершенна во всех отношениях. Ангел во плоти.
— Так оно и было. — Он улыбнулся. — Она была совершенна.
— Тогда я что-то не понимаю.
— Ты отдаешь себе отчет, как чертовски трудно жить с образцом добродетели? Она была хрупкая и нежная, как тончайший фарфор. Мне приходилось следить за каждым своим словом, чтобы она, не дай Бог, не разразилась слезами.
— Понятно.
— Мое физическое влечение шокировало ее до глубины души. Эту сторону брака она считала грязной и отвратительной. Чем больше я пытался доставить ей радость и удовольствие, тем больше это ее отталкивало. Но она выполнила свой долг.