Верити была вне себя от ярости. Она судорожно стиснула кулачки:
— Я никогда не отчаивалась! Пусть я была слишком привередлива, но я никогда не теряла надежды, слышишь!
— Да брось ты! Какая женщина не отчаялась бы в твоем положении!
— Ты… ты просто самовлюбленный мерзкий негодяй!
— Я лишь хочу докопаться до истины. Мне нужно знать, пыталась ли ты манипулировать мной, чтобы вкусить столь долгожданных радостей. Я подвернулся как нельзя кстати, правда, Верити? Я тебе нравился, хотел тебя, а главное, эта интрижка казалась тебе совершенно неопасной. Ты же уверена, что держишь все в своих руках! Черт возьми, ведь я работаю на тебя!
И если я наскучу тебе в постели, ты с легким сердцем рассчитаешь меня!
Как уверенно правишь ты бал, и с каким самомненьем!
Выбираешь мелодию, темп задаешь, регулируешь жесты.
Я хочу угодить, но лишь с такта сбиваюсь в смущенье,
Пока ты упиваешься сладостью терпкой блаженства.
— Очередной топорный подстрочник неизвестного сонета?
— Он самый. Один знатный вельможа посвятил его своей возлюбленной, заставлявшей его плясать под свою дудку. Я не очень силен в переводе поэзии, но, согласись, что я немного напоминаю этого незадачливого кавалера.
— Не вижу ни малейшего сходства! Ты ни капли не похож на услужливого вельможу! Раз уж мы затронули образы Возрождения, то тебя, Джонас, я бы скорее сравнила с кондотьером, который прикидывается, что работает на хозяина, а занят лишь устройством собственных делишек.
Губы Джонаса сомкнулись в узкую полоску.
— Не уходи от ответа, Верити.
— Ничего я тебе не скажу! Сам ломай голову над своими идиотскими вопросами! Мне и без того есть над чем подумать. Например, над тем, какого черта я позволяю чокнутому мыть свои тарелки.
Ледяная тишина воцарилась в машине. Потом Джонас очень ровно поинтересовался:
— Так ты все-таки считаешь меня ненормальным?
Верити больно прикусила нижнюю губу.
— Нет, — выдавила она наконец, думая о том, что видела в золоте глаз Джонаса Куаррела. Там сквозили насмешка, разум, настоящая страсть, но Верити никогда не замечала ничего похожего на безумие.
— Премного вам благодарен.
— Расскажи мне об этом… о коридоре, — попросила Верити.
Джонас смягчился, на секунду отпустил руль и пожал руку Верити. Прикосновение показалось ей теплым и ласковым.
— Не бойся, милая. Когда бы ты ни очутилась в коридоре, знай, я всегда буду рядом. Ты даже не представляешь, как ужасно оказаться там совсем одному, отовсюду ожидая подвоха.
Верити испуганно округлила глаза:
— Так, значит, вчера, когда ты впал в транс… или как там это называется, ты видел себя в черном коридоре?