Но когда она открыла рот, он присел на корточки:
- Моя бедная маленькая ведьмочка, - проговорил он и вздохнул. - Что сделано, того не вернешь, не стоит горевать.
Голос его прозвучал так меланхолично, так вяло, словно он совсем не сердился на нее, чего она ждала и чего боялась.
И из-за этого слезы вдруг брызнули из ее глаз.
- О нет! Только, ради бога, не хлюпай носом, - нетерпеливо проговорил Смит, но потом взял себя в руки. - Ты же знаешь, что ведьмы не плачут.
- Я не ведьма, - всхлипывая, ответила Бьянка. - Теперь уже нет. Я потеряла свою силу, как ты и говорил.
- Жаль! - Смит коротко и безрадостно засмеялся. - Нам бы сейчас не помешало, если бы ты могла использовать свое Другое видение.
Он выпрямился и застыл, глядя в огонь, на какое-то время совершенно забыв про девочку. Что же на самом деле известно полицейским? О чем они догадываются и в чем они блефуют? Смит не был глупцом и постепенно пришел к выводу, что все случившееся может быть искусной ловушкой. Что на самом деле у полиции нет никаких реальных доказательств его вины. И они просто надеются, что он потеряет голову от страха и выкинет что-нибудь такое, что выдаст его с головой. Смит нахмурился. Вполне возможно, хотя и в этом он тоже не был уверен, что они схватили Табба. Тот мог успеть взять драгоценности. И тогда все выложит полицейским в надежде, что заслужит более снисходительное отношение. "Малодушный человек", - подумал Смит и улыбнулся. Прежде чем заговорить с Таббом, он долго приглядывался к нему, примеривался, взвешивая все "за" и "против". Смит смотрел, как тот завтракает со своими знакомыми, как ведет себя с детьми, когда они вместе с ним выходили гулять по выходным дням. И понял, что Табб относится к числу тех людей, которые говорят, что им пора уходить, и остаются, которые твердят, что им хватит, и все равно выпивают вторую чашку кофе, а затем и третью. Кто уступает детям, когда они начинают клянчить мороженое на улице...
Улыбка сошла с лица Смита. В данную минуту малодушие Табба сработает как раз против него.
Он посмотрел на Бьянку. Слезы струились по ее лицу.
- Ты все еще плачешь? - нетерпеливо спросил он. - Из-за чего?
- Энни сказала, что вы можете уехать.
Смит всегда вел уединенный образ жизни, и до сих пор ни одна живая душа не выказывала сожаления из-за того, что он должен уехать. И мысль о том, что кто-то будет горевать о нем, вызывала странный отклик в душе. Отклик, который нельзя было назвать недовольством.
- Ты будешь скучать обо мне? - спросил Смит.
Она посмотрела на него покрасневшими глазами: