— И наконец, не последним соображением было то, что я нашел вашу пылкость чувств, как вы это называете, весьма занятной в постели. Ну вот, теперь вы знаете, почему я женился на вас. Вовсе не потому, что наши души встретились и слились над чайными чашками на более высоких уровнях.
Эмили содрогнулась. Сегодня дракон изрыгал пламя. Впервые она видела его таким, и зрелище, без сомнения, было чрезвычайно грозное.
— Саймон, прошу вас, ничего не говорите больше.
— Почему же, скажите на милость? Потому что это разобьет ваше глупое романтическое сердечко?
— Да, милорд.
— Видит бог, фантазерка, пора вам повернуться лицом к реальности. — Саймон круто развернулся и принялся вышагивать по комнате. — Хотя я не могу пока сказать, что преуспел в своих попытках раскрыть вам глаза.
Это было уже слишком. Эмили вскочила:
— Черт подери, Саймон!
— Прекратите говорить «черт подери»! — приказал он. — Такие выражения не пободают графине Блэйд.
— Мне безразлично, что там подобает графине Блэйд, — с чувством выпалила она в ответ. — Вы зашли слишком далеко, заявив, что мне надо бы повернуться лицом к реальности. Вы не знаете, насколько близко мне приходилось сталкиваться с этой вашей реальностью — лицом к лицу, всю мою жизнь! Вы понятия не имеете, сколько раз приходилось сталкиваться лицом к лицу с реальностью и моей бедной матери. Могу вас заверить, что бывали времена, когда я ненавидела своего отца так же сильно, как вы, должно быть, ненавидели вашего.
Резко повернувшись, Саймон уставился на нее:
— О чем, черт возьми, вы теперь толкуете?! Я никогда не ненавидел своего отца.
Эмили взглянула на него:
— Как вы могли не злиться на него, после того что он с вами сделал?
— Вы, наверное, с ума сошли. Почему я должен его ненавидеть?
— Потому что он поднес к голове пистолет и застрелился, оставив вас отвечать за мать. Потому что он нашел быстрый выход из той катастрофы, которую навлек на семью, и оставил вас сражаться одного. Потому что вам было тогда двенадцать лет и вы были еще слишком юны, чтобы суметь поправить тот громадный урон, который был нанесен. Боже мой, Саймон, ну как же вам было не ненавидеть его?
Саймон стоял расставив ноги и глядя на нее так, словно она вдруг оказалась чудищем с головой гидры:
— Вы спятили.
Эмили повернулась к нему спиной:
— Если вам от этого легче, я тоже очутилась в очень похожих обстоятельствах.
— И каким же образом?
— Семья оказалась без средств к существованию, когда мне было семнадцать. Но к тому времени мой отец обнаружил у меня способности к экономике и финансам. Он пришел в восторг. Ясно, что во мне увидели спасение семьи. И я изучала капиталовложения и принимала решения. Я даже находила в этом некоторое удовольствие. Но ни на мгновение я не забывала, что мой талант проявился лишь потому, что мой отец безответственный мот. Я до сих пор помню, как плакала из-за него мама. — Тыльной стороной ладони Эмили смахнула слезу с ресниц.