Зик не мигая смотрел на Этвуда через окно гостиной.
— Он всегда таскает в зубах эту дурацкую миску? — раздраженно спросил Этвуд.
— Зик никогда никуда не ходит без нее. — Люк растянулся на диване и рассматривал своего противника.
Тот сказал, что хочет присесть, но сам в течение последнего получаса мерил без остановки шагами комнату, не выпуская пистолета из рук. Этвуд не находил себе места и явно нервничал. Когда Зик возник за окном, он чуть не умер от страха. Нэт уже привык к шантажу или умным финансовым ловушкам, но использование оружия оказалось для него внове.
Он посмотрел на часы.
— Еще полтора часа, и все будет кончено. Как ты думаешь, сколько времени Джастина будет ждать тебя в церкви, прежде чем поймет, что ты не появишься?
— Ты действительно ее так ненавидишь?
— Я ненавижу всю твою леденящую душу семейку, Гилкрист.
— Да, это очевидно. Я знаю о твоем отце.
Этвуд остановился и резко обернулся к нему.
— Что тебе известно о моем отце?
— Я просмотрел материалы сделки, из-за которой он потерял свой ресторан. Этвуд-старший застрелился. Ты обвиняешь мою семью в его смерти, так?
— Верно, черт побери. — Взгляд Нэта переполняла жгучая горечь. — Джастина убила моего отца, закрыв его ресторан. Она могла бы сама нажать на спусковой крючок. И знаешь, что всего страшнее?
— Да. Самое худшее, что Джастина так никогда и не узнала, что с ним случилось и кто еще пострадал в результате этой сделки, — негромко проговорил Люк.
— Отец хотел с ней договориться. Пытался заключить соглашение. Но ему не удалось пройти дальше приемной. — Этвуд снова зашагал по гостиной. — Джастина не соизволила его принять.
— Знаю.
— Мне исполнилось только двадцать. В то время я не мог ничего сделать, но поклялся когда-нибудь отплатить Гилкристам, даже если на это потребуется вся моя жизнь.
— Знаешь что, Этвуд? Ты мне не поверишь, но я тебя понимаю.
— Ты смотри! Гилкристов не волнует никто, кроме их собственных персон. Вас не касается, кто при этом страдает, кого сбрасывают с дороги.
— Но ты не слишком-то от нас отличаешься.
Лицо Этвуда исказилось от ярости.
— У меня нет ничего общего с вами. Слышишь меня?
— А как насчет Кейти? Год назад ты использовал ее, чтобы добраться до Иден, а сегодня снова подставляешь ее. Она будет страдать вместе со всеми.
— Слушай, хорошо, я сожалею. Мне пришлось использовать Кейти в прошлом году. И мне стыдно за это, а также за то, через что ей придется сегодня пройти. Но так получилось. У меня не оставалось выбора.
Люк подумал, что рационализм в его рассуждениях кажется ему чересчур знакомым.