— Ну, бери его, пожалуйста, хотя я все еще считаю, что ты делаешь ошибку.
— Спасибо, — пробормотала Мэтти.
— Черт. Опять я тебя обидела, да? А ведь я пришла сюда извиниться, Мэтти! Я вела себя как последняя идиотка сегодня утром по телефону, и я прошу у тебя прощения за то, что наорала на тебя.
Мэтти почувствовала, как ее брови ползут вверх. Скорее можно было дождаться, что у курицы вырастут зубы, чем услышать извинение от Эриел или кого-то другого из семьи по поводу устроенного скандала. Клан Шарпов считал вспышки темперамента делом обычным. Никого, кроме Мэтти, они не огорчали.
— Не беспокойся, Эриел, — мягко проговорила она. — Тебя можно понять. Я бы и сама сделала ту же ошибку, если бы поссорилась с Хью, а он потом провел бы ночь у тебя.
— Спасибо, Мэтти. Ты очень добра.
— Ладно, ты извинилась, я тебя простила. Это тебе было известно с самого начала. Так что ты на самом деле от меня хочешь сегодня утром Эриел?
Сестра снова высморкалась.
— Считаешь, что так хорошо меня знаешь?
— Ведь я знаю тебя всю мою жизнь, — улыбнулась Мэтти.
— Тебе немало пришлось от меня вытерпеть за эти годы, правда?
— Ну, не так уж все скверно, — заверила Мэтти, которой этот разговор уже начал надоедать.
— Иногда, пока мы росли, я чувствовала себя виноватой, хоть и понимала, что для этого нет никаких оснований. Я хочу сказать, не моя вина, что я унаследовала талант, а ты нет, верно?
— Конечно, не твоя.
— Мне так хотелось, чтобы ты нашла себе занятие, в котором бы добилась потрясающего успеха, и мне бы не приходилось тебя так чертовски жалеть. Ты так старалась, за многое бралась, и кругом одни неудачи. Помнишь, ты решила стать балериной, как бабушка?
— И не вспоминай. Я неделями хромала после этих занятий у станка.
Эриел улыбнулась.
— А потом ты решила, что можешь стать таким же великим художником, как мама. Ты до трех утра просиживала, занимаясь рисунком. Но так и не научилась даже изображать обнаженную натуру.
— Действительно, дальше фруктов я не продвинулась. И не трудись напоминать мне, что потом, уже в колледже, я решила, что смогу писать, как отец… Эриел, к чему ты все это ведешь?
Эриел театрально вздохнула.
— Трудно выразить словами. Возможно, потому, что ты за многое хваталась и проваливалась до этой твоей галереи, ты узнала нечто такое, чего мы все не смогли узнать.
Мэтти изучающе смотрела на сестру, вспоминая мрачные годы своих неудач.
— И что же я такое узнала?
— Не знаю. — Эриел взмахнула рукой с мокрой салфеткой. — Как вести нормальную жизнь. А может, как рисковать. Как пытаться, терпеть неудачу, принимать ее и снова пытаться сделать что-то другое. Из нас никому такого не приходилось испытывать. Мы всегда знали, что талантливы. Порой это заставляло нас нервничать, нам приходилось бороться, чтобы усовершенствоваться или продать свои работы, но мы всегда знали внутри себя, что он с нами, наш талант. У тебя никогда не было такой внутренней уверенности.