— Ну это еще ничего… Я пойду прикажу Петру… этот мой — не выдаст! Уж я обделаю, вы не беспокойтесь!
— Только как я пойду?.. Мне кажется, я не в силах… — с отчаянием проговорила княжна.
— Ничего, до кареты-то дойдем! — ободряла ее горничная. — Вы не сидите только, а старайтесь ходить полегоньку: ходить-то лучше, сказывают.
И она шмыгнула из комнаты отдать Петру приказание княгини.
Через десять минут княжна Чечевинская вышла на улицу в сопровождении ливрейного лакея.
— Ты, Петя, ступай себе, куда знаешь! — вполголоса сказала ему горничная, нагнавшая их за углом.
— Да куда ж я пойду? проводить велено…
— Ну, леший! не твое дело! Сказано — ступай, так и ступай!.. А через час вернись; да смотри у меня: молчок! а проврешься — так только ты меня и знал!
Лакей любезно ухмыльнулся в ответ на приказание горничной и, отстав от княжны шагов на двадцать, незаметно свернул себе в сторону, до ближайшего трактира.
— Он ушел? — спросила княжна, когда горничная поровнялась с нею, и, получив удовлетворительный ответ, тотчас же спустила на лицо густой черный вуаль.
— Я решительно не в силах идти! — сказала она, остановившись в изнеможении. — Далеко еще до кареты?
Горничная в ответ кивнула головой на угол и побежала в том же направлении.
Полчаса спустя извозчичья карета со спущенными шторами, ехавшая все время с большой осторожностью, шагом, остановилась в Свечном переулке, у ворот деревянного дома.
Княжна и горничная вошли в серенький надворный флигелек с знакомой уже читателю скромной вывеской — «Hebamme».
— Вам надо раздеться, сударыня, и лечь, вы так утомлены, — говорила востроносенькая женщина в белом чепце, с немецко-чистоплотной наружностью, заботливо помогая княжне скидать ее платье. — Боже мой, да вы в корсете! — чуть не с криком добавила она и с выражением ужаса покачала головой.
— Что делать? надо было скрывать, — ответила Наташа. — Я уж и то все платья по ночам, тайком, понадставляла.
— Но это нехорошо, это очень нехорошо! — продолжала покачивать своим чепчиком немка.
— Скажите, может все это окончиться к вечеру? — спросила ее княжна.
— Это как бог даст, — ответила она, в затруднении, пожимая плечами.
— Но мне необходимо надо быть сегодня к вечеру дома.
— Это очень опасно…
— Что делать, но если иначе нельзя!
— Конечно, бывает иногда и так, но это очень опасно, говорю вам. Впрочем, посмотрим; может, вы еще и не в силах будете… теперь еще неизвестно… Но только вы очень рискуете, сударыня… Ваш корсет много беды тут наделал. Вы в первый раз? — спросила она.
— В первый.
— Ну, так почти наверное, что нельзя. Надо будет остаться… Вы будете слишком слабы, уж поверьте моей опытности.