— А вотр сантэ! [За ваше здоровье (фр.) ]
Эвелин улыбнулась ему. Робот отступил от столика, затем развернулся на своих цапфах и укатил прочь.
— Какой любезный, — сказала Эвелин, глядя ему в след.
— Зачем ты отправилась совать нос в Цилиндр Б? — спросил Дэвид. — У тебя могли возникнуть серьезные неприятности. Доктор Кобб выгонял людей с «Острова номер 1» и за меньшее.
С миг Эвелин казалось не могла решиться. Она пригубила шотландское, а затем твердо поставила стакан на столик.
— Дэвид, — сказала она. — Я никогда и не собиралась оставаться на «Острове номер 1» до бесконечности. Моя заявка на постоянное жительство — липа. Я репортер газет и телевидения и прилетела сюда найти материал, а потом вернуться и рассказать его на земле.
Он почувствовал как его внутренности превратились в лед.
— Обо мне. Ты хотела собрать материал для статьи или передачи обо мне — младенце из пробирки, ставшим теперь вполне взрослым человеком.
Она медленно кивнула, сжав губы в бескровную белую строчку.
Дэвид уставился на нее, пытаясь разобраться в своих внутренних чувствах. Что он испытывал? Страх? Гнев? Ни то, ни другое. Он чувствовал боль, он чувствовал ноющую рану. Горькое разочарование. Стыд. Ты глупый дурак! И ты думал, она действительно неравнодушна к тебе.
— Ну, ты получила свой материал в первую ночь. Надеюсь ты насладилась ей. Все, что вы всегда хотели знать об искусственном человеке, включая его половую жизнь. Отвечал я высоким требованиям? Ты хочешь, чтобы я попозировал для фотографий?
— Дэвид, пожалуйста…
— Зачем же ты задерживаешься? — Он чувствовал, как лед внутри него тает под пламенем растущего гнева. Но гневался он больше на себя, чем на нее, и знал это. — Почему ты не уехала на следующий же день? Ты получила все за чем приехала. Боже, даже доктор Кобб облегчил тебе задачу. Он свел тебя со мной.
— Это было случайное совпадение.
— Разумеется.
— Коббу и не снится, что я вынюхиваю для газет и телевидения. Потому то и пришлось мне прикидываться претенденткой на постоянное жительство, что он не пускает в колонию репортеров.
— Ну, тебе больше нечего задерживаться, — бросил Дэвид охрипшим гортанным голосом. — Ты можешь уехать завтрашним челноком.
— Пока — нет, — твердо заявила она.
Просто встань и уйди, велел он себе. Убирайся и держись от нее подальше. Спрячься в холмах или уйди домой и зализывай раны в уединении. Не строй из себя осла на людях.
Но вместо этого он спросил ее.
— Почему же пока нет?
— Я не уехала после… после нашей первой совместной ночи потому что начала осознавать, что ты реальная личность, живой человек, с чувствами и… — Она снова потянулась за виски, коснулась стакана, но не подняла его. — Ну я поборолась из-за тебя со своей совестью, и совесть победила. Это знаешь ли, случается не часто.