На палубе она выпуталась из его рук и встала на ноги.
— Капитан Хэмптон, вы видите, что он делает со мной? Вы что, собираетесь позволять вашим людям обращаться со мной подобным образом? Никогда за всю мою жизнь меня так не унижали!
— Мэм, я поступил бы точно так же на его месте.
— Я не сомневаюсь, что вы самое низкое существо на свете, какое только можно себе вообразить!
— Дорогая, что подумают наши гости, если вы будете так разговаривать со мной? — насмешливо проговорил он.
В ярости она топнула ногой:
— Дьявол вас побери! Вы отвратительный пират, эгоист, маньяк, убийца, предатель!
— Да, язычок у нее, что надо, капитан, не правда ли? — восхищенно сказал Пелджо.
— Уж это точно! Я крайне удручен слышать от леди подобную ругань. Что бы на это сказал ваш великий дядюшка Эбенезер?
— Кто?
— Я думал, что у всех бостонцев есть один великий дядюшка Эбенезер, вы его знаете, тот, кто написал книгу наставлений и поучений для маленьких христиан.
— Не будьте легкомысленным краснобаем! — наставила его Кетрин.
— Успокойтесь, довольно, моя девочка! Если вы проиграли, милая неудачница, то ведите себя, по крайней мере, достойно. Кстати, если это вас утешит… будь я в том баркасе, ваш крик наверняка насторожил бы меня, и я повернул бы назад.
— Если бы это были вы, то вы не были бы столь глупы, во-первых, чтобы вообще спускать баркас, и, во-вторых, чтобы самому в нем плыть.
— Благодарю вас, я и не знал, что вы меня столь высоко оцениваете!
— Не смешите меня! — внезапно ее внимание привлек баркас, возвращавшийся к шхуне. — Зачем они плывут назад?
— Нам не нужна больше эта шхуна, они сожгут ее.
— Вы собираетесь спалить шхуну? — переспросила она недоверчиво.
— Конечно! Почему нет?
— Но вы же сами строили этот корабль!
— Мы строили его, чтобы на нем бежать, а теперь он нам не нужен. В любом случае я не собираюсь оставлять этот корабль, чтобы им воспользовались янки. Уничтожение рыболовной шхуны — тоже урон врагу. К тому же я не желаю сохранять столь очевидное свидетельство нашего пребывания здесь в этих водах.
Она наблюдала, как рассыпались по шхуне человеческие фигурки и подносили факелы с пламенем к разным частям корабля. Убедившись, что дело сделано, они посыпались по веревкам назад в баркас. Что-то встало у нее в горле, когда языки пламени, становясь все огромнее, стали лизать мачты и мгновенно вспыхнувшие паруса. Она чувствовала какую-то привязанность к этой шхуне, ей больно было видеть, как ее уничтожают, хотя это и был только один из многих кораблей, построенных на верфях ее отца. И вот тот, кто сам строил эту шхуну, смог сжечь ее безо всяких сожалений и угрызений совести.