Сердце Коли Бочкарева продолжало биться все так же учащенно. Ну и ну:
Беспалый сменил тачку и приехал сюда на запланированную встречу. И никто его здесь не заметил. Будний день, на стоянке, видать, лишь тачки сотрудников. И Коля Бочкарев ничего бы не увидел. И ни о чем не догадался, если бы ему не указали это место заранее.
Ну и ну!
— Постой, — с некоторым содроганием в голосе произнес Коля, — Кеша Беспалый — стукач?
Вот наши четыре загнутых пальчика, вот и все наши вопросы!
Этого не может быть. А если это никакой не опер?
— Черт, ну и нажарили мы грибков, — пробубнил Коля.
Это была еще одна из его фраз — конечно, не такая емкая, как «постой!» или «до хера желающих», и выражала скорее замешательство, но именно поэтому вполне годилась.
Вот и все дела! Вопросов с четырьмя загнутыми пальцами больше не возникало.
Кеша Беспалый — стукач.
Поразительно, Холмс, элементарно, Ватсон, помашем ручкой!..
Великий и ужасный Кеша Беспалый.
Его вычислили. Этот заказ — не просто разборки. Коля Бочкарев вдруг ощутил прилив какого-то нового, незнакомого чувства. Он вдруг на мгновение увидел себя в зеркале с пистолетом в руках.
— Ба-м-м-с…
— Клоц…
Беспалого вычислили. И это не просто разборки. Братва, серьезная братва решила сегодня казнить стукача. И кто-то вспомнил о Коле: мол, есть один скромный, простой пацанчик, но работает — мало не покажется! Грамотно, четко и не оставляя следов.
Коля приподнял свои солнечные очки и через зеркало заднего обзора вгляделся в непроницаемую темноту собственных глаз. Это совсем другой расклад.
Колю признали, и он занял свою нишу. И подвинуть его оттуда будет очень сложно.
А если кто решит попробовать…
— До хера желающих, — жестко выговорил Коля и сплюнул в окно, где начинали сгущаться сумерки. И тут же почувствовал себя спокойно и даже некоторым образом снисходительно к этим абстрактным «желающим», которых так «до хера» и которые лезут из всех щелей, мешая Коле нормально жить.
— А паренек-то наш — стукачок, — ухмыльнулся Бочка. Грозного идола больше не существовало. Коля почувствовал прилив эйфории. Он потянулся, выпрямив руки и ноги. За окнами угнанной им «восьмерки» дул приятный теплый ветерок.
И с востока наваливалась на донские степи Тьма.
Коля продолжал ждать.
* * *
Тьма навалилась с востока, заставляя закат окраситься кровавым огнем.
Последний закат Кеши Беспалого.
И не только его.
Чуть более чем через девять месяцев стареющий подполковник Прима из Батайского отделения внутренних дел так же будет вглядываться в эту сгущающуюся за окнами Тьму. Но настроение его будет резко отличаться от опрометчивой беззаботности Коли Бочкарева. Валентин Михайлович Прима будет чувствовать опустошающую ватную слабость в районе собственного желудка и бороться со смутным ощущением, что он стоит у какой-то невидимой черты, очень плохой черты, переступать которую ему вовсе бы не следовало. А события будут развиваться. И в один из дней на стол Примы лягут два рисунка, выполненные городским дурачком Алексашкой, и некий странный факс. Вот тогда уже и появятся бешеные звери, выползшие из этой Тьмы, звери, превратившие ту самую невидимую плохую черту во все более сжимающийся круг Безумия.