Возможно, это учел отправитель загадочного факса, и, конечно, содержащаяся в нем информация должна наделать переполох. И это хорошо — фигуранты переполоха всегда на виду. Поэтому, по словам шефини, этот батайский следователь собирается в Москву. Но от «Континента» он отвалит несолоно хлебавши — без соответствующей санкции они с ним даже разговаривать не будут, а не то что позволять какие-то процедуры по идентификации личности своего вице-президента. Короля играет его двор. Нет состава преступления — отваливай, пока-пока. А эту путешествующую туда-сюда фотографию с безумным текстом про то, что «она хороша», к делу не пришьешь — ничего себе основание для выдачи санкции прокурора! И это тоже фактор времени.
Первый, рациональный, ответ — категоричное «нет».
Однако…
Ком за комом…
Однако, наткнувшись на совершенно безобидное увлечение, обычное хобби рыжего водителя, Игнат вдруг обнаружил, что с категоричным «нет» можно и повременить. Имелся один способ тайно проверить эту версию. Как раз те самые уникальные свойства личности, как группа крови, отпечатки пальцев и роговица глаза. Тайно, быстро и практически со стопроцентной достоверностью.
* * *
Рыжий водитель пытался во всем копировать Лютого, видимо, представлявшегося ему верхом совершенства. Он носил такие же костюмы, как и Владимир Ильич, невзирая на то что последний давно уже отказался от «малиново-кашемировой» моды; он завязывал те же веселые галстуки «Вери» по сто долларов, тем же узлом; то же касалось и шнурков на ботиночках по парижской моде. Вне присутствия хозяина он пользовался его выражениями и — поучая молодежь — его житейско-философскими сентенциями; золотых амулетов у него, пожалуй, было чуть побольше, чем у Лютого, хотя и здесь уже упор делался на изящество, а не на количественную тяжеловесность, зато вслед за «хозяином» в публичных местах он почти перестал пользоваться языком «понятий» и делал стрижки у того же стильного парикмахера. Лютый давно уже стал респектабельным, от рыжего водителя здесь потребовались некоторые усилия, но он не без удивления обнаружил, что производить на окружающих впечатление «респекта» (выражение Лютого!) не менее приятно, чем привычное впечатление крутости. Иногда его заносило — что ж поделать — вперед паровоза, мы ребята, выросшие на окраинах; а порой он полностью идентифицировал себя с Лютым, копируя даже его манеру говорить и интонации голоса. О подобной имитации он знал не понаслышке, именно поэтому все никак не мог взять в толк затеянную Вороном историю с голосовыми отпечатками.