– Мне не совсем нравится, как вы говорите о моей сестре, – вежливо напомнила о своих родственных связях Долли. – Она много работала и заслужила то, что она хочет для себя. Во всем происходящем есть и наша ошибка, и мы подвели ее, и нам не место в ее доме.
Хлопковая жвачка во рту Кэтрин пришла в движение:
– Долли, ты ли это! Или ты стала лицемеркой?! Судья наш друг, и почему бы тебе не рассказать, как Та Самая и тот маленький еврей украли наше лекарство!
Судья обратился к нам за переводом того, что промямлила Кэтрин, но Долли сказала, что слова Кэтрин всего лишь чепуха и вздор, не стоящие того, чтобы их повторять, и, решив покончить с темой, спросила судью, как освежевать белок. Кивнув задумчиво, он повел взглядом вокруг нас, скользнул мимо нас, затем вверх, высматривая что-то в объятой голубым небом, нежно ласкаемой ветерком листве.
– Вполне может быть, что ни для кого из нас нет места, если только мы не знаем втайне, что все-таки оно есть, это место, – где-то, и, если мы находим его и при этом жизнь пролетает мгновенно, но мы все равно находим его, – тогда мы вправе считать, что на нас снизошло благословение. А место это – ваша обитель, – сказал судья, слегка дрожа от волнения, так же дрожа, он произнес еще одно: – И моя…
Тихо и незаметно день перешел в вечерние сумерки. Легкий осенний туман с речки пополз, крадучись, сквозь деревья, а вокруг бледного солнца образовался легкий дымчатый ореол – дальний предвестник зимы.
Но судья не собирался покидать нашу компанию:
– Две женщины и мальчик?! Одни в лесу, во власти ночи? И Джуниус Кэндл со своими дурнями и неизвестно какими намерениями в голове! Нет уж, я остаюсь с вами!
Из всех нас наверняка именно судья Кул чувствовал себя на своем месте, в своей тарелке здесь, на дереве. Было приятно видеть те перемены, которые вдруг произошли в нем за последний час: он почувствовал себя снова мужчиной, а не дряхлеющим пенсионером, более того, он почувствовал себя защитником. Он освежевал белок своим перочинным ножом, тогда как я натаскал сучьев и подготовил костер на земле под деревом для нашей сковороды. И затем судья самолично занялся приготовлением ужина. Долли открыла бутылку с вином: оправданием послужило то, что становилось довольно прохладно.
Блюдо из белок получилось весьма вкусным, их мясо было нежное, и судья, видя наше одобрение, гордо заявил, что нам следовало бы отведать жареного сома в его исполнении. Затем мы выпили вина в тишине, и запах листьев и дыма, исходящий от догорающего костра, будил в нас воспоминания об осенних деньках нашего прошлого, и нет-нет да и вылетал у кого-нибудь из нас глубокий вздох. В глиняном кувшине плясал огонек свечи, а вокруг нас сквозь черные ветви завертелся беспорядочный хоровод мотыльков. Затем, как-то внезапно, мы вдруг почувствовали чье-то постороннее присутствие в кромешной безлунной беззвездной тьме – нет, мы не слышали даже, как шелохнулась листва под ногами незнакомца, мы просто почувствовали, что он или оно рядом.