– Криза, ты умеешь плавать? – он не сомневался, что не умеет, но спросить был обязан.
– Нет, – удивилась она, – а разве можно это делать не рыбе и не жабе?
– Можно, – заверил ее Рамиэрль. – Более того, именно это я сейчас и сделаю.
Она непонимающе уставилась на него черными глазищами. Рамиэрлю не хотелось оставлять ее здесь, но выхода у него, похоже, не было – время не ждало.
– Криза, – эльф говорил медленно и ласково, как с Перлой, когда та начинала капризничать или же бояться. – Давай договоримся так. Я поплыву через реку. Ты останешься здесь. Тут, по-моему, неплохое место для стоянки. Жди меня, – он подумал и решил, – пока не родится новая луна и не состарится на четверть. Если меня не будет, иди к деду и все ему расскажи. Но я вернусь, и скорее всего не один.
Внучка старого Рэннока действительно была умной девушкой. Она, конечно, расстроилась, но поняла, что так нужно. Рамиэрль помог ей разбить лагерь в зарослях какого-то кустарника с желтыми цветочками, собранными в изящные кисти. Вроде бы в этих местах никого не было, но осторожность не помешает. Эльф с удовлетворением осмотрел дело рук своих – можно пройти в двух шагах и не заметить, что тут кто-то есть.
Прощанье отложили до утра, и это было ошибкой, потому что впервые за все время пути они не знали, о чем разговаривать. Костер, ловко скрытый в небольшой впадине, тихо догорал, прощальный ужин, сооруженный оркой из «ничего», был съеден, золотистый эльфийский напиток выпит. Просто лечь спать обоим казалось неуместным. Наконец Рамиэрль не выдержал:
– Криза, раз уж мы так засиделись, расскажи мне про Слезы Инты.
Орка с готовностью кивнула, ее тоже мучило молчание, а потом, она, по всему, очень любила эту историю. Похоже, внучку Рэннока всяческие предания волновали куда больше того, что творилось у ней перед глазами. И при этом девушка крепко стояла на земле и обо всем имела свое мнение. Рамиэрль про себя улыбнулся: именно этой глубинной уверенности в своей правоте и не хватало последние две тысячи лет его народу...
– Ну, так кто же она была, эта Инта?
– Человек, смертная, не как ты... Но и не наша. Жаль, что так было, но зачем врать? – раскосые черные глаза с вызовом уставились на собеседника. – Мы всегда помним так, как было. Пусть для нас это не так славно... нельзя дожить... пока... говорить не так про тех, кто уже ушел. Это самый большой грех, это северные говорить, что им нужно, мы – не такие, – орка замолчала, в яме потрескивал огонь, с реки тянуло свежестью, что-то громко плеснуло, видимо, рыба здесь была под стать самой реке – огромной... – Тогда бывало все иначе, – наконец заговорила девушка. – Были холмы. Много холмов. И там жили люди. И орки. А дальше те, кто сверху как люди, ниже здесь, – она показала ниже чего, – лошады. Все воевали, мирились, умирали, жили. А Созидатели часто приходили и бродили среди живых. Но никто не знал, что это они. Они приходили и уходили. А потом у людей рождались ребенки... У нас, гоблинов, такого не получивалось... Жаль, но так было. А потом дети Созидателей уходили далеко... Они не умирали до Последней битвы, про которую знала старая гарга