Падая вместе со стариком на землю, ударил его ножом в шею.
Татары взвыли и, не пытаясь больше сопротивляться, бросились бежать.
Подъехав к Чаурхан-Субэдэю, Тэмуджин слез с коня, ногой тронул тело поверженного старика.
— Отважный был человек! Не знаешь, кто это?
— Нет.
— Хан Тэмуджин, я, кажется, знаю этого человека. — Пожилой, худо одетый воин склонился с седла, разглядывая лицо убитого — Да это он, Мэгуджин Сэулту, большой татарский нойон.
— Откуда тебе это известно?
— Я служил сотником у Тохто-беки. И от его имени вел переговоры с этим и другими нойонами. Потом меня в оковах взяли в плен. Ты даровал мне жизнь и волю…
— Припоминаю. Почему же ты не ушел к своим?
— Своих я нашел в твоем курене, хан, — загадочно усмехнулся воин.
— Тебя заставили идти на войну?
— Я пошел сам. Меч для меня сподручнее ножа, которым выстругивают стрелы.
— Он был помощником Тайчу-Кури, — пояснил Чаурхан-Субэдэй. — Я взял его в свою сотню. Воинское дело Чиледу знает лучше меня.
— Пусть же будет сотня под его началом, а тебе, Субэдэй-багатур, так отныне зовут тебя — найдется другое дело. Знай, сотник Чиледу, я вознаграждаю людей за ум, храбрость и верность. Служи мне — и будешь отмечен.
Наступившая ночь спасла татар от окончательною разгрома. Под покровом темноты, побросав все, что могло затруднить движение, они ушли вниз по Улдже. В руках Тэмуджина и Тогорила оказалась богатая добыча. Отягченные обозом, табунами и стадами, они не могли уже преследовать татар.
На другой день, отделив от пленных мужчин пожилых женщин, изрубили их и двинулись в обратный путь. Шли вверх по долине, мимо белеющих в траве трупов (воины сняли одежду с мертвецов), и запах смерти, густеющий под жарким солнцем, вызывал тошноту.
Тэмуджин уговорил хана-отца не ходить к чэнсяну со всем захваченным добром, чтобы не возбуждать в его сердце завистливой жадности, а подарить ему тысячу коней. Если он хочет получить больше, пусть добывает сам.
Чэнсян, хилый, совсем не воинственный старичок, был рад и этому подарку. Ему можно было и ничего не дарить, Он, как понял Тэмуджин, боялся углубляться в дикую степь. Теперь, когда татары побиты, повеление императора он мог считать выполненным и со спокойной совестью возвратиться домой.
В стане чэнсяна Тэмуджин почувствовал мощь державы Алтан-хана. Крытую повозку чэнсяна везли двадцать волов. Внутри могли не тесно разместиться не меньше полста человек. Лакированные столики, занавески из шелка с цветами невиданной красоты, мягкие подушки, на которых можно спокойно сидеть и на самой тряской дороге, блеск расшитых золотом халатов, оружие, отделанное так, что им не сражаться, а только любоваться. Это у чэнсяна, а что у самого Алтан-хана? Хорошо, что не взял с собой Хасара, он бы извелся от зависти.