– Да, теперь все ясно, – повторяет Петров, шагая обратно по шоссе к своему «виллису».
Машина с трудом пробирается через все еще не растащенную до конца пробку и наконец доезжает до штаба корпуса. Петров связывается с Москаленко, говорит ему о пробке, о картине, которую застал у железнодорожной выемки, и добавляет:
– Для того чтобы реально поддержать пехоту, нам неминуемо придется сейчас убрать с дороги часть артиллерии и развернуть ее на огневых позициях пока что по эту сторону железнодорожной выемки.
Поговорив с Москаленко, Петров звонит в соседний корпус, куда он собирается теперь ехать. На этот раз дорога идет через рубеж недавнего переднего края. Снегу за эти шесть-семь часов намело столько, что и воронки, и трупы, и вообще все заметено снегом. Навстречу идут раненые, в такую погоду особенно измученные, с шинелями внакидку.
Доехали до штаба корпуса. Его командир генерал Шмыго, небольшого роста, коренастый человек, спокойно и деловито докладывает о положении на его участке. Петров сидит над картой и проверяет по ней доклад. Выясняется, что за первые восемь часов наступления корпус мало продвинулся – от двух с половиной до трех километров. Но, как выражается Шмыго, в последний час он почувствовал у себя на левом фланге намечающийся успех и предлагает ввести там часть своих вторых эшелонов, чтобы развить продвижение.
– Где крепче всего держатся немцы? – спрашивает Петров.
Шмыго показывает по карте где.
– Как ваше мнение, – спрашивает Петров, – на этом рубеже, в который вы уперлись, сосредоточены их резервы или это просто их вторая линия?
Шмыго колеблется.
– Думаю, что резервы, – говорит он, но в его голосе нет уверенности. Видимо, он еще не решается сделать тот неприятный и для него и для командующего фронтом вывод, что, в сущности, преодолена до конца только первая линия, на которой немцы держали меньшую часть войск. А вторая линия, на которую они успели до начала наступления отвести большую часть сил, хотя в какой-то мере и накрыта огнем во время нашей артподготовки, но не подавлена.
Выслушав Шмыго, Петров сам делает за командира корпуса этот неприятный вывод, договаривая до конца то, что Шмыго имел в виду, но не решился высказать…
Затем под снегом, переходящим в дождь, Петров едет в танковый корпус, отдает там приказание колонне танков свернуть с дороги и встать на ночь неподалеку отсюда, вблизи деревни.
– Пусть люди отдохнут и немного обсушатся по домам.
Поясняя свое приказание, Петров говорит, что сегодня, по всей вероятности, корпус не будет введен в дело и, стало быть, людям незачем мокнуть.