— Дальше не ходите, там немцы.
— Там же НП командира полка…
— Наверное, накрылся наш командир. Фрицы туда ворвались слева.
На высоте слышались одиночные выстрелы. Ромашкин возмутился:
— Там стреляют! Как же вы бросили командира!
— Мы солдаты. У нас свой ротный и взводные накрылись. Командовать некому.
— Я буду командовать! — громко сказал Ромашкин. — А ну, всем встать! Разомкнитесь в цепь! — Увидев в стороне группу солдат, крикнул им: — А вы кто?
— Мы саперы, остатки саперного взвода.
— Пойдете со мной выручать командира! Давай! Давай! Быстрее! Может быть, успеем. Слышите, там еще бой идет!
Солдаты не очень проворно, но все же выполнили команду Ромашкина, пригибаясь, пошли к вершине высотки. Пока в них никто не стрелял. Василий сказал Рогатину:
— Иван, иди к саперам, прибавь им энергии!
С высоты послышались потрескивания автоматных очередей.
— Не ложиться! Вперед! — кричал Василий, и сам, опережая всех, побежал быстрее. — Огонь! Не позволяйте фрицам в вас стрелять! Огонь!
Василий сам стрелял из автомата короткими очередями, хотя и не видел еще немцев. Когда жиденькая цепь атакующих выбежала на плоскую макушку высоты, открьшась такая картина: около десятка немцев окружали НП командира, оттуда через амбразуру отстреливались находившиеся там наблюдатели и связисты, иногда щелкал негромко и пистолет Караваева. «Жив!» — радостно подумал Ромашкин и с удвоенной энергией стал стрелять по фашистам и звать солдат:
— Бей гадов, ребята!
Немцы не ожидали такой внезапной атаки, побежали вниз по скату высотки. Василий и другие разведчики стреляли им вслед.
Из дверного проема выглянул Караваев, лицо его было в копоти, только белые зубы светились в улыбке. Кирилл Алексеевич подошел к Василию, обнял его и взволнованно произнес:
— Спасибо тебе, Ромашкин! Выручил! Еще несколько минут, и нас прикончили бы! Мы уже почти все патроны расстреляли. Очень вовремя ты подоспел.
На войне мужчины скупы на проявление своих чувств, но добрые дела боевых товарищей запоминают надолго, а порой и навсегда.
Пленный находился неподалеку — в овражке, где отдыхали разведчики. Был он уже перевязан и чувствовал себя довольно бодро, но при появлении Колокольцева почему-то закрыл глаза. Майор задал ему несколько вопросов. Немец молча и не открывая глаз отвернулся.
— Не желает разговаривать, падла! — рассвирепел Рогатин.
— Это он с перепугу. Думает, конец пришел, — предположил Пролеткин.
— Да мне, собственно, разговор его и не нужен, — спокойно сказал майор, вынимая из кармана пленного служебную книжку и заглядывая в нее. — Все без слов ясно — шестьдесят седьмой полк, тот самый, который был снят отсюда. Вернулись, голубчики!