Выпалив это пылкое извинение, она уже не могла смотреть Еве в глаза.
– Но почему же они… – начала Елена.
– Подозревают? – подхватил дядя Бен.
– Ну вот, – продолжала Дженис, устремив взгляд в зеркало над камином, – вы ведь не выходили из дому той ночью, правда? Вы ведь не возвратились домой вся в крови, верно же? А наш ключ у вас в кармане? Не было же этого? Ну и… осколок от табакерки? Не прилипал же он к вашему подолу? Ничего этого не было, ведь правда?
Странно, как это потолок не обрушился на уютную гостиную. Спаниель скулил, требуя кормежки. Елена нашарила очечник, вынула оттуда пенсне и посадила на нос. И так и застыла с открытым ртом.
– Ну, знаешь ли, Дженис! – наконец выговорила она строго.
– Все это до последнего слова, – крикнула Дженис ей в ответ, – я слышала от самого префекта полиции. Да! – упрямо повторила она.
Дядя Бен Филлипс стряхнул крошки с пиджака. Он рассеянно и ласково потрепал за уши своего спаниеля. Он полез в карман за неизбежной трубкой. Наморщенный лоб и добродушные голубые глаза выдали изумление, которое он тотчас же стыдливо спрятал.
– Я была в «Замке», – объяснила Дженис. – Зашла туда выпить.
– Дженис, – по привычке заметила Елена, – сколько раз я тебе говорила…
– Я подслушала, как Горон говорил там с одним доктором; он англичанин, видная шишка в судебной психиатрии. То есть это доктор, а не Горон; я где-то видела его фотографию. Горон сказал, что Ева в ту ночь пришла вся в крови с осколком табакерки на подоле.
Дженис по-прежнему никому не смотрела в глаза. Шок прошел. Его сменил ужас.
– Он говорит, ее видели две свидетельницы, Ивета и Селестина. Полиция забрала ее халат; на нем была кровь…
Ева Нил застыла, вытянувшись на стуле. Она смотрела прямо на Дженис, но не видела ее. Еве хотелось расхохотаться и хохотать, хохотать, лишь бы заглушить страшный шум в ушах.
Обвинить ее в убийстве! Это было бы смешно, если бы не было так страшно. Как удар ножом в спину. Нет, все равно смешно. Только вот в этом бреде насчет «осколка табакерки, прилепившегося якобы к ее подолу» – вот уж действительно непонятно! – ничего смешного нет. Тут какое-то недоразумение, или ее нарочно хотят загнать в угол и прикончить. Конечно, полиции ей бояться нечего. Кошмарное, нелепое обвинение в убийстве старика Лоуза легко опровергнуть. Достаточно открыть все про Неда Этвуда, а он подтвердит.
Что она никого не убивала, доказать легко. Но рассказывать про Неда Этвуда…
– В жизни не слыхала ничего более смешного, – воскликнула она, – ой, дайте хоть в себя прийти!
– Так это все неправда? – настаивала Дженис. Ева резко тряхнула головой.