Потом мы вернулись в Кадор, ставший домом скорби.
Я убеждала себя, что это должно измениться, так как ничто не длится вечно.
На следующий день Бенедикт уехал. Наверное, ему не хотелось никого из нас видеть.
У дверей стоял экипаж, который должен был увезти его на станцию, и мы спустились вниз, чтобы попрощаться с ним. Бабушка пыталась утешить его, глубоко осознавая его горе.
Она сказала ему:
— Оставьте все как есть, Бенедикт. Позже, когда все придут в себя, мы что-нибудь придумаем. Ребекка и ребенок пока останутся с нами.
Я видела выражение его лица, когда она упомянула о ребенке. Это была резкая враждебность, граничащая с ненавистью. Я понимала, что он должен кого-нибудь осудить, чтобы облегчить свое невыносимое горе, должен вытеснить его более сильным переживанием. Я чувствовала, что он недружелюбно относится к девочке и всю жизнь будет напоминать себе, что, если бы не она — Анжелет была бы с ним.
Я понимала его чувства, поскольку тоже ощущала подобную неприязнь и сознавала, что это может стать преобладающим чувством. Но он винил во всем ребенка, а я винила его. Он внушал себе, что ребенок виноват в смерти матери, а я считала, что, если бы, мама не вышла замуж за Бенедикта, мы по-прежнему чудесно жили бы вместе.
Когда он уехал, стало легче.
Пенкарроны — бабушка и дедушка Патрика — снова показали себя верными и преданными друзьями.
Когда-то их дочь Морвенна и моя мама впервые вместе появились в свете; затем Морвенна со своим мужем отправилась в Австралию вместе с моими родителями; там родились я и Патрик. Наши семьи были так тесно связаны, что можно было считать нас единой семьей.
После отъезда Бенедикта миссис Пенкаррон сказала моей бабушке:
— Я хочу забрать вас к себе, в Пенкаррон. Хочу, чтобы вы провели у нас хотя бы два дня.
— Есть ведь еще этот ребенок… — сказала бабушка.
Миссис Пенкаррон задумалась, а потом сказала:
— Миссис Полгенни присмотрит за ребенком. Вам необходимо уехать отсюда, чтобы хоть немного отвлечься.
Наконец бабушка позволила убедить себя, и мы поехали.
Пенкарроны делали все возможное, чтобы помочь нам. Проку от этого, впрочем, было немного. Бабушка была очень беспокойна. Мы часто гуляли вместе, и она говорила со мной о матери:
— Я чувствую, что она все еще с нами, Ребекка.
Давай постараемся не отпускать ее. Будем разговаривать так, словно она находится рядом…
Я рассказала ей о разговоре с мамой, который случился несколько недель назад.
— Она просила меня опекать этого ребенка. «Всегда заботься о нем», — так она и сказала о моих будущих братишке или сестренке. Странно, что она заговорила со мной возле пруда.