Но лорда Ремуса интересовали не король и не двор. Его интересовала Кейт. Когда он уехал, она пришла в мою спальню. Растянувшись на моей постели, она, хихикая, сказала:
— Думаю, его светлость попался на крючок, скоро он его проглотит.
Она была права. Через неделю лорд Ремус приехал к моему отцу с официальным предложением госпоже Кейт.
Отец, рассказала Кейт мне, послал за ней и сказал, что лорд Ремус сделал ей предложение. Отец не верил, что Кейт будет даже помышлять об этом замужестве. Она не должна думать, объяснил ей отец, что он насильно заставит ее выйти за лорда Ремуса замуж.
— Заставить меня! Можно подумать, — воскликнула она, — что не я сама загнала лорда Ремуса в угол! Представь, Дамаск, должность при дворе. Я буду там, прямо в центре событий. Я буду танцевать в Хэмптоне и Гринвиче. Я буду кататься верхом в Виндзоре. Кто знает, может быть, сам король бросит взгляд в мою сторону. У меня будет много драгоценностей, красивые платья и свои собственные слуги.
— А от тебя только и требуется — взять лорда Ремуса в мужья.
— Я могу это сделать, Дамаск.
— Ты же не любишь его, Кейт.
— Я люблю то, что он может мне предложить.
— Ты расчетливая.
— Расчетливая — значит мудрая, потому я и расчетливая.
— Значит, ты действительно выйдешь замуж за этого старика?
— Ты будешь на моей свадьбе, Дамаск.
Кейт была помолвлена. Она носила один большой изумруд на пальце, другой на шее. Ее настроения поражали всех. То она была лихорадочно весела, то вдруг ею овладевала меланхолия. Иногда она намекала, что не хочет выходить замуж, потом начинала презрительно высмеивать саму идею отказа.
Однажды я вошла к ней в комнату и застала ее лежащей на кровати лицом вниз и пристально смотрящей перед собой.
— Кейт, — сказала я, — ты несчастна.
Она рассматривала кольцо с огромным изумрудом.
— Посмотри, как он сверкает, Дамаск. И это только начало.
— Но счастье не в блеске камня, Кейт.
— Нет? А где тогда, скажи мне?
— В глазах того, кого ты любишь и кто любит тебя. Она откинула назад голову и рассмеялась. Но я видела, что она вот-вот заплачет.
Я рассердилась на нее. Почему она должна это делать? Я ненавидела саму мысль о том, что она уйдет к этому старику, а с тех пор как я узнала о похождениях Кезаи, в голову лезли всякие мысли.
— Возможно, — сердито заметила я, — это и не имеет значения, потому что ты не способна любить.
— Как ты смеешь говорить это!
— Я смею, — ответила я, — потому что ты готова продать себя за изумруды. Она опять рассмеялась:
— И рубины, и сапфиры, и бриллианты, и должность при дворе.
— Это омерзительно.