— У меня и в мыслях нет не сдержать обещания. Я исполню его. Я хочу, чтобы ребенок был со мной. Отец сказал, что я могу ее воспитывать как своего ребенка.
— И ты должна захотеть. Но не сейчас… Она еще маленькая и останется со мной, но придет время и я отдам ее тебе.
Старуха принесла ветку розмарина, которую сунула мне в руку.
— Помни, — сказала она.
Я покинула лачугу ведьмы, горюя о Кезае, вспоминая многочисленные происшествия моего детства, и в то же время думая о малышке, как буду счастлива, когда у меня будет ребенок, о котором буду заботиться. Я очень хотела иметь собственных детей. Я подумала, может быть, отец прав, говоря, что я должна выйти замуж.
Слуга Ремуса принес письмо от Кейт. В нем содержалась ее просьба, и скорее приказ.
Мы ужинали в большом зале за длинным столом, за которым всегда находилось место для путников. Каждый день появлялся кто-нибудь со стертыми ногами, утомленный или голодный. О доброте адвоката Фарланда, который никому никогда не отказывал в приюте, знали все. Беседы за столом обычно были интересными, потому что, как говорил отец, за разговором услышишь новые вести. В кухне всегда висела солонина, у Клемента постоянно был запас пирогов. После своего сада матушка больше всего любила кладовую и кухню. Фактически одно помогало другому. Она сушила травы, смешивала их, экспериментировала с ними и радовалась результатам так же, как радовалась, вырастив новый сорт роз.
Было шесть часов, мы ужинали при широко открытых дверях, на дворе стояло раннее лето. Мы сидели за столом, когда вошел слуга и доложил, что человек у ворот хочет видеть отца.
Отец сразу поднялся и вышел. Он вернулся с мужчиной, который, судя по одежде, был священником. Отец выглядел довольным: он всегда радовался возможности проявить гостеприимство…
Гостя звали Эймос Кармен. Оказалось, что они когда-то знали друг друга, и возобновленное знакомство обоим доставило удовольствие. Эймоса Кармена не посадили за стол там, где обычно сидели посетители, ему поставили прибор рядом с отцом, чтобы они могли поговорить. Оба в одно и то же время жили в аббатстве Святого Бруно и хотели стать монахами. Эймос стал священником, а отец обрел семью.
Когда Эймос стал говорить об изменениях, происходящих в церкви, я увидела, что отец забеспокоился. И хотя он доверял всем сидящим за столом, были еще слуги, а в те дни так легко было выдать себя. Вызвать подозрение словом или делом в том, что ты не считаешь короля главой церкви, означало верную смерть. Отец поменял тему разговора, и я думаю, что гость понял, почему, ибо немедленно поддержал ее, и мы стали обсуждать применение трав, по поводу которых Эймос Кармен сделал матушке комплимент: ему понравилось, как использовались травы в пирогах, которые нам подавали.