И Дрого, хозяин и владелец Котильона, держался так, будто был на сцене, где ему суждено играть только героев. Люди любили его, но точно так же уважали бы и восхищались им, если бы он не заслуживал их любви. Хозяину всего того, что его окружало, куда бы он ни бросил взгляд, было бы трудно угодить, если бы он не был так счастлив в Котильоне. Атак, ему стоило только выразить желание, и оно сразу исполнялось.
Хотя Котильон насчитывал несколько веков английской истории, его нельзя было назвать устаревшим. Он имел современный вид, насколько позволяли деньги. В парке раскинулась площадка для поло, корты для игры в скуош, закрытые корты для тенниса, бильярдный зал и даже специальный каток для роликовых коньков. Была там и лужайка для игры в шары, и крокетные площадки, а для любителей лука и стрел — особый полигон; а еще там был водоем, в котором разводили радужную форель для тех, кто предпочитал рыбалку. В Котильоне водились лучшие фазаны, чем где бы то ни было, не говоря уже о куропатках и диких утках, на которых охотился Дрого, когда выдавалось свободное время.
И половина чудес Котильона могла бы осчастливить человека на целый год, но, несмотря на это, Эмили часто восклицала, как ей скучно, что в деревне абсолютно нечем заняться. Конечно, это было простое жеманство, хотя многие из ее друзей верили ей и даже сочувствовали, что она должна проводить столько времени вдали от Лондона.
Все друзья Эмили были исключительно богатыми, красивыми и модными людьми, их жизнь проходила на балах и званых вечерах, куда они, по возможности, отправлялись вместе, смеясь общим шуткам и неизменно сплетничая друг о друге.
На Корнелию они наводили ужас, потому что любое их высказывание было ей абсолютно непонятно, а те, кто хорошо знал эту публику, не могли не испытывать к ним презрения. Джордж Бедлингтон невзлюбил всю компанию и не скрывал этого. Ему нечего было сказать ни хорошеньким женщинам, строившим ему глазки скорее в силу привычки, чем по душевной склонности, ни молодым людям, заводившим интрижку то с одной, то с другой дамой из котильонского общества и менявшим, по слухам, время от времени спальни, но никогда далеко не отходившим от этого элитного круга близких друзей.
Лили, напротив, обожала их всех. Эту жизнь она понимала, радовалась ей — экзотическая роскошь, череда прислуги, превосходно вышколенной, словно это были заводные куклы, кареты у крыльца сутки напролет или даже последнее чудо тех дней — автомобиль.
Конюшни, полные лошадей, сознание того, что в любой момент можно уехать в какую угодно страну на свете, куда только захочешь, чудесные вечера, на которых приходилось беспокоиться только об одном — чтобы каждый из них затмил предыдущий, наряды, драгоценности, положение в обществе, место при дворе — Лили любила все это безраздельно, и когда она обняла Эмили, то сделала это искренне.