— Я хочу тебя, Алина! — сказал он страстно. — Я научу тебя любви, любви огненной, страстной, итальянской. Она не имеет ничего общего с этими детскими бреднями, которые англичане зовут любовью!
Его лицо было рядом, и она, зная, что вот сейчас он ее поцелует, вскрикнула, пытаясь вырваться из его объятий.
— Нет… нет! Как вы… можете вести себя подобным образом? Ведь… мы только что познакомились!
— Я знал тебя миллион лет! Я искал тебя с тех пор, как стал мужчиной, и вот наконец нашел.
Его губы прикоснулись к ее нежной щеке. Алина опять вскрикнула. Он прижал ее крепче. Она поняла, что все усилия тщетны и она не сумеет вырваться. Но тут совершенно неожиданно раздались слова, произнесенные протяжно:
— Мне кажется, леди Лэнгли, сейчас наш танец.
На мгновение Алина и князь замерли. А затем, когда он разжал руки, Алина вырвалась и подбежала к лорду Тевертону, который стоял за кипарисами.
— Мне… мне жаль, я, кажется… забыла, — проговорила она, слегка заикаясь.
— Тогда вернемся в зал, — предложил Тевертон.
— Д-да… конечно.
Даже не взглянув в сторону князя, который, она знала, стоит возле статуи, Алина пошла впереди Тевертона. Она молчала, пока они не вышли из-под деревьев на освещенное место, и только тогда, когда ей показалось, что их никто не услышит, сказала:
— Спасибо… спасибо! Я была… так напугана и… не знала что делать.
— Наверняка вы знали, что совершаете ошибку, отправляясь в парк одна с мужчиной, — ответил Тевертон едко
— Я… я не думала об этом. Я… я рассматривала… фонтаны, а потом…
Она замолчала. Ей вдруг пришло в голову, что она вовсе не обязана отчитываться перед Тевертоном, а тем более оправдываться. Он тоже не говорил ничего. Молча они подошли ко дворцу. Вместо того чтобы войти в зал через террасу, он повел ее через галерею. Когда они вошли в нее, то оказались в темноте. Алина, расстроенная и растерянная, приостановилась, ожидая, пока Тевертон откроет дверь. Вдруг он неожиданно произнес:
— Постарайтесь вести себя более достойно до нашего отъезда!
Тон его был желчным. Алина посмотрела на него, ошеломленная.
Он взял ее за подбородок:
— И если у вас такая тяга к поцелуям, то почему не выбрать кого-нибудь из соотечественников?
Прежде чем она поняла, о чем он говорит, его губы прикоснулись к ее губам. Она не могла поверить происходящему, он открыл дверь и вошел в зал. А она так и осталась стоять, потрясенная, в галерее.
Какое это было счастье, когда полчаса спустя графиня Дауджер объявила, что ей пора уходить. Дениза и герцог сказали, что тоже готовы уехать с нею. Алина поняла, что им хочется побыть наедине. Домой она ехала вместе с ними и графиней.