Там были древние изделия из бронзы, самые старые из которых относились к XIII веку до нашей эры. Когда же Дорина увидела коллекцию нефрита, у нее вырвался возглас восхищения.
— Вы что-нибудь знаете о нефрите? — спросил ее Максимус Керби.
— Я читала, что китайцы считают его священным камнем, излучающим жизненную энергию, — ответила Дорина.
— Верно, — сказал Максимус. — Считается также, что он обладает целебными свойствами и может даже даровать бессмертие.
Дорина взяла в руки кусочек нефрита, зеленого, как море на рассвете.
— Мне нравится поверье, будто нефрит прогоняет злые мысли, — улыбнулась она.
— Вы в это верите? — спросил он.
— Мне очень хочется в это верить, — ответила Дорина. — Может быть, когда-нибудь у меня будет кусочек нефрита, и тогда всякий раз, когда мне в голову придет дурная мысль, я буду дотрагиваться до него и прогонять ее.
Сказав это, она тут же испугалась, что он может истолковать ее слова как намек на то, что она желает получить подарок, и поспешно добавила:
— Я вижу, позади этой комнаты есть еще одна. Можно я посмотрю?
Снова ей показалось, что Максимус заколебался, но потом он, не произнеся ни слова, отодвинул расшитую портьеру, служившую перегородкой, и Дорина очутилась в необычной, странной комнате.
Она была убрана совершенно по-восточному, на полу лежали подушки, заменявшие стулья, а на низеньких столиках стояло лишь несколько изделий из китайского фарфора. Дорина взглянула на них и не смогла сдержать радостного восклицания.
Она узнала одну из статуэток теплого терракотового цвета, изображавшую лошадь.
— Это же Танг, да? Один из хранителей усыпальниц!
— Откуда вы знаете о них?
— Я очень много о них читала, — ответила Дорина, — и так мечтала увидеть хотя бы одну фигурку!
Она дотронулась кончиками пальцев до статуэтки, нежно погладив красиво изогнутую шею.
— В ее позе столько жизни и энергии, — сказала она, обращаясь больше к самой себе, — кажется, она вот-вот сорвется с места.
— Я хочу, чтобы вы взглянули на мои картины и сказали мне, что вы о них думаете, — проговорил Максимус.
Дорина с трудом оторвалась от лошади и увидела, что на стенах висят три больших свитка. Одного взгляда на них было достаточно, чтобы понять, что они очень старинные. Рисунок был нанесен тонкими, изящными штрихами и казался почти черно-белым.
На одной картине был изображен тихий, застывший пруд, берега его заросли цветами. Над ним возвышалась высокая, голая скала, мрачная и неприступная. На самой ее вершине стояло дерево, согнутое ветром; казалось, ветви слишком тонки, чтобы выдержать его стремительный напор.