Тайная гавань (Картленд) - страница 39

Волосы растрепались оттого, что она опиралась головой на подушку, она попыталась пригладить их и оглянулась в поисках зеркала.

— Вы прелестно выглядите, — произнес граф своим глубоким голосом, и девушка снова залилась румянцем.

Он постоял, глядя на нее, потом сказал:

— Хочу, чтобы вы поняли, как много значило для меня ваше присутствие. Мы словно выпали из времени и пришли в гармонию с миром, а вернее, с самими собой, так что внешний мир вообще утратил для нас сиюминутный смысл.

— Я тоже об этом подумала, — проговорила Грэйния, но ей по-прежнему трудно было взглянуть ему прямо в глаза.

С явной неохотой Бофор подошел к двери каюты и отворил ее.

— Идемте, — предложил он. — Надо проверить, не приближается ли сюда ваш отец, и вы должны подготовиться к решающему разговору с ним.

Грэйния не ответила.

Время, проведенное с Бофором, принесло ей ощущение безопасности и, как он выразился, гармонии; трудно было настроиться на то, что ее ожидало, прежде всего — на угрозу со стороны Родерика Мэйгрина.

Граф был рядом, солнце сияло, море раскинулось такое ясно-голубое, и пальмы покачивались с непередаваемым изяществом на теплом ветру.

Когда они шли по палубе, Грэйния улыбнулась человеку, который возился с корабельными канатами, и он приветствовал ее улыбкой и чисто французским жестом.

Граф остановился.

— Это Пьер, — сказал он, — мой друг и сосед на Мартинике.

Он произнес эти слова по-французски и на том же языке обратился к своему другу:

— Позволь, Пьер, представить тебя очаровательной даме, гостеприимством которой мы пользуемся, потому что «Тайная гавань» принадлежит ей.

Пьер вскочил на ноги, и когда Грэйния протянула ему руку, поднес ее пальцы к губам.

— Я очарован, мадемуазель!

Она подумала, что они могли бы познакомиться в одной из гостиных Парижа или Лондона, а не на палубе пиратского корабля.

Грэйния спустилась по сходням, и, присоединившись к ней, граф сказал:

— Если завтра я все еще буду здесь, то познакомлю вас со всей моей командой. Для них лучше оставаться безымянными, поэтому я обращаюсь к ним только по именам, данным при крещении, но все они занимали прежде такое положение, которое не позволило бы им избежать суровой юрисдикции англичан.

— Разве мы так уж суровы в подобных обстоятельствах? — спросила Грэйния.

— Все завоеватели нетерпимы по отношению к завоеванным.

Он произнес это очень резко, и на минуту Грэйния подумала, что и в ней он видит врага. Она посмотрела на него с виноватым выражением, и он тотчас спохватился:

— Простите меня, я постараюсь не быть желчным и, прежде всего, думать о вас, а не о себе.