Слезы подступали при одной мысли о его гибели… Ей тогда уже никто и ничто не поможет.
Все ее вещи остались на корабле, у нее теперь нет ни денег, ни одежды, вообще ничего, но это пустое по сравнению с тем, что она могла потерять Бофора.
Сердце ныло тяжко и почти непереносимо.
Глазам стало больно вглядываться в темноту ночи; Грэйния подошла к креслу и села.
Опустив голову на руки, она то ли молилась, то ли просто безмерно страдала, словно маленькое животное, попавшее в западню.
«Верни его мне… Господи, верни его!» — твердила она.
Тьма наступала на нее со всех сторон, душила, превращала в ничто!
Она не могла больше терпеть, она должна спуститься к бухте и поискать его… Но тут дверь отворилась, и он явился.
Грэйния бросилась к Бофору, обняла его за шею, прижалась к нему и расплакалась. Захлебываясь слезами, она с трудом выговаривала:
— Вы… вернулись! Я думала, что… потеряла вас! Я боялась, я так… ужасно боялась, что… больше не увижу вас!
Слова сыпались сами собой. Испуг ее был так велик, а облегчение наступило так внезапно, что она сама не знала, как у нее вылетело:
— Я люблю вас… Я не могу без вас жить! Граф швырнул на пол то, что держал в руках, и обнял Грэйнию. Обнял очень крепко — она едва могла дышать — и прильнул губами к ее губам.
Поцелуй был жаркий, сильный и властный, и Грэйния чувствовала, что готова отдать Бофору сердце, душу, всю себя.
Муки страха, испытанного ею, исчезли без следа. На смену им пришли неописуемый восторг, небывалая радость, от которых комната словно наполнилась светом.
То было чудо, не просто земная любовь, но чувство совершенное, божественное.
Бофор целовал ее, и она уже больше не принадлежала себе, она полностью, всем своим существом принадлежала ему. Наконец, он поднял голову и заговорил нетвердым от волнения голосом:
— Любимая, я не хотел, чтобы это произошло.
— Я люблю… тебя!
— Я тоже люблю тебя, — сказал Бофор. — Но я боролся с собой, я старался удержать себя от этих слов, а ты лишила меня такой возможности.
— Я думала, что потеряла тебя!
— Этого не будет, пока я жив, но, милая моя, я пытался защитить тебя от меня и моей любви.
— Ты… любишь меня?
— Конечно, люблю! — почти сердито ответил он. — Но мне бы не следовало позволять себе это, а тут еще ты полюбила меня.
— Что же я могу с этим поделать? — спросила Грэйния.
И тогда он стал целовать ее снова и снова, а она чувствовала, что он вознес ее к самому небу и нет больше никаких неразрешимых задач, никаких трудностей — только они двое и их любовь.
Долгое время спустя Бофор сказал:
— Позволь мне зажечь свечи, любимая. Мы не можем вечно пребывать во тьме, хоть я не прочь снова и снова целовать тебя.