На мгновение воцарилась тишина. Потом, понимая, что Джимми сейчас примется блефовать, Николь вскочила на ноги и подошла вплотную к маркизу:
— Пожалуйста… Прошу вас, поймите… Картины были… рассованы по пыльным комнатам… и… забыты… Нашу тетушку они ничуть… не интересовали…
Ее голос был едва слышен, и умоляющие глаза заполняли, казалось, все ее внезапно побледневшее лицо.
— Так вы их украли! — воскликнул маркиз.
— Леди Хартли — тоже Танкомб, — ответила Николь, — и Джимми… нуждался в деньгах, чтобы… восстановить дом, где… Танкомбы живут… вот уже… четыреста лет!
— Несмотря на это, — произнес маркиз, и голос его стал суровым, — они не принадлежали вашему брату, и, значит, он не имел ни малейшего права их продавать. И, мне кажется, леди Хартли не передала бы их ему в собственность, даже если бы он ее об этом попросил.
— Она не… помогала нам ничем даже при том, что была… очень богата, — пробормотала Николь. — Пожалуйста… Попытайтесь… понять.
— Я думаю, мисс, что ваш брат должен сам говорить за себя, — заметил маркиз.
Николь отшатнулась, словно он ее ударил. Отвернувшись к «Мадонне в беседке из роз», она всем сердцем принялась молиться, чтобы маркиз не осудил Джимми публично.
— Ну? — потребовал маркиз, глядя на Джимми. — Есть у вас что-нибудь сказать в свое оправдание?
— Моя сестра сказала вам правду, — ответил Джимми. — Я отчаянно пытался вернуть Кингз-Кип прежнюю славу но, чтобы дом окончательно не развалился, мы были вынуждены голодать, и я должен был достать деньги.
Он говорил вызывающе, и Николь знала, что в эту минуту он борется за свою жизнь.
Наступило молчание.
Потом маркиз сказал:
— В этой ситуации я могу сделать следующее.
Джимми не стал задавать очевидных вопросов, и он продолжал:
— Во-первых, я могу отправить вас к леди Хартли, чтобы вы вернули картины.
— Если вы это сделаете, они будут лишь гнить в пыли, как и раньше, — ответил Джимми, — и никто их никогда не увидит, кроме мышей.
Маркиз слегка улыбнулся, словно признавая убедительность этого довода, и проговорил:
— С другой стороны, я могу с чистой совестью принять эти картины. Но в таком случае я вправе требовать от вас компенсации за попытку меня обмануть.
Даже не оглядываясь, Николь знала, что Джимми расправил плечи, словно готовый ринуться в драку.
— Что вы хотите, чтобы я сделал? — спросил он.
— Как я понимаю, у вас есть большой опыт в оценке произведений искусства, — ответил маркиз и, помолчав, добавил: — В обмен на то, что я буду хранить молчание о том, что, несомненно, является преступлением, вы окажете мне услугу!
— Какую именно? — спросил Джимми. В голове у Николь мелькнуло, что маркиз предложит Джимми что-нибудь оскорбительное. Она знала, что тогда ее брат откажется, и маркизу не останется ничего другого, как только рассказать леди Хартли о том, что сделал ее племянник.