— Я слышу, как ведут лошадей, милорд, — сказал он. Действительно, как только он открыл двери, послышался стук копыт по гравию.
Каролина выглянула и увидела лошадей. На одной ехал грум, а другую — великолепного вороного жеребца — тянул, почти повиснув на нем, паренек из конюшни. Конь пританцовывал и упирался, словно ему не терпелось умчаться.
Начинало светать. Скоро должно было взойти солнце. Было достаточно светло, чтобы разглядеть лица друг друга. Лорд Брикон повернулся к Каролине. Какое-то мгновение они смотрели друг другу в глаза, чувствуя невыразимое отчаяние при мысли о расставании, о том, как много еще осталось невысказанным, и как мало говорили они о любви.
Затем, не коснувшись ее, не сказав ни слова, лорд Брикон сбежал по ступеням и сел на вороного жеребца. Конь попятился, а затем внезапно присмирел, будто понял, что на нем — хозяин.
Лорд Брикон приподнял шляпу, повернул коня и поскакал прочь по подъездной аллее. В тени дубов он почти сразу пропал из виду.
Каролина вспомнила, что держит в руках письмо для лорда Милборна. Она отдала его груму.
— Скачите, как можно быстрее, — сказала она. — Как я поняла, Ноул недалеко отсюда?
— Ежели ехать через поля, тут всего четыре мили, миледи.
— Прекрасно! Значит, это не должно занять у вас много времени. Когда приедете, требуйте, чтобы мое письмо немедленно передали главному судье. Скажите, что это чрезвычайно важно, и не слушайте никаких отказов.
Грум поклонился и повернул коня к воротам, ведущим в парк. Каролина стояла и смотрела, пока он не скрылся из виду.
— Идемте в дом, миледи, — прошептал Бейтсон, и она, вздрогнув, взглянула на него.
— Они уехали, Бейтсон, — сказала она растерянно.
— Да, миледи, и теперь нам лишь остается ждать до утра.
— Я пойду к себе. Если кто-нибудь в доме будет спрашивать о его милости, лучше всего сказать, что его вызвали по срочному делу. Неважно, что вы придумаете, так как, когда прибудет лорд Милборн, я скажу ему правду.
— Очень хорошо, миледи, — ответил Бейтсон. — А тело в библиотеке? Вы не хотите, чтобы я убрал его?
— Нет, нет, ни в коем случае. И велите никому до него не дотрагиваться. Я хочу, чтобы главный судья видел все так, как есть.
— Очень хорошо, миледи, — опять повторил Бейтсон, после чего Каролина медленно, словно ноги ее налились свинцом, поднялась по лестнице.
Когда она дошла до своей спальни, ее сотрясала дрожь. Не раздеваясь, она забралась под одеяло, чтобы согреться. Казалось, сон невозможен, но позже Каролине почудилось, будто Вейн обнимает ее, губы его касаются ее губ, — стало быть, она задремала. Но даже во сне, по мере того как тянулись часы, она думала о том, что находилось внизу, под ее комнатой, о Джервасе Уорлингеме и миссис Миллер, об их заговоре и грязных замыслах. Возможно, каким-нибудь чудом ей удастся предъявить доказательства их преступления.