Миссис Брук не смеялась.
— Как бы я желала найти его! Половина деревни нуждается в нем, хотя у меня такое ощущение, что, если бы у них было достаточно пищи, многие из них помолодели бы на двадцать лет за несколько дней.
— Я говорил с Джонам об этом только позавчера, — заметил викарий, вставая из-за стола, — но, как обычно, он не хочет меня слушать!
В его голосе слышалась нотка разочарования и огорчения, и его жена смотрела на него озабоченными глазами, когда он выходил из столовой.
Затем она сказала Гермии:
— Я знаю, что сделаю, дорогая! Я приготовлю бутылку моего успокоительного сиропа, и ты отнесешь его миссис Барлес. Может быть, после него она почувствует себя немного лучше.
— Она была очень подавлена, мама, — ответила Гермия, — и я знаю, она радуется всему, что ты даешь ей, и верит, что каждая ложка твоих снадобий полна магии. Другими словами, ты — волшебница!
Мисс Брук рассмеялась, и Гермия сказала, шутя:
— Тебе следует остерегаться, мама, чтобы они не начали бояться тебя так же, как боятся бедной старой женщины, которая жила в Лесу Колдуний.
— Но ты ведь слишком молода, чтобы видеть миссис Уомбат? — спросила миссис Брук.
— Я не помню, чтобы я ее видела, — отвечала Гермия, — но в деревне верят, что она все еще бродит по лесу, и что Сатана танцует с ее привидением, как он танцевал с ней, когда она еще была жива!
— Я никогда не слышала большей глупости! — воскликнула ее матушка. Бедной старушке было около девяноста лет, когда она умерла.
И она была слишком стара, чтобы танцевать с кем-либо, не говоря уж о Сатане!
— Мне рассказывали захватывающие истории о том, как люди, которых она проклинала, буквально увядали или с ними происходили страшные несчастья. Те же, кому она дарила свои благотворные магические чары, были счастливы во всем.
— Пусть бы она дала их тебе немного, — улыбнулась миссис Брук. — Потому что я бы хотела, чтобы у тебя, моя дорогая, была чудесная лошадь, несколько чудесных платьев и ты побывала бы на удивительном, чудесном балу, на котором все восхищались бы тобой.
— Спасибо тебе, мама, это — как раз то, чего я желаю себе, — сказала Гермия, — и если я все время сочиняю для себя истории, в которых все это происходит, может быть, это случится и на самом деле.
Она смеялась, унося пустые тарелки из столовой на кухню, и не видела выражения боли и страдания на лице матери.
Миссис Брук знала, что, несмотря на любящий и нежный характер ее дочери, в будущем ее не ждет ничего, кроме бедной и унылой жизни в Малом Брукфилде.
Ее отстранили от вечеров, проводившихся в усадьбе, и даже от возможности прокатиться на лошадях дяди.