Она пыталась объяснить себе происходящее с нею с практической стороны, но почему-то это портило тот восторг, который она ощущала.
Хотя она редко так делала, но сейчас сдвинула занавеси, на окне, закрывшись от великолепия ночи, и легла в постель в темноте.
Лежа в кровати без сна, она неожиданно для себя стала думать о том, что маркиз скажет Мэрилин, когда будет просить ее руки, и что она почувствует, когда он поцелует ее.
При мысли об этом она как будто вновь ощутила твердость его губ, требовательно и настойчиво прижавшихся к ее губам.
Она знала, что, хотя он никогда не поцелует ее вновь, она не сможет забыть, что он был первым мужчиной, сделавшим это.
Гермия вошла вслед за леди Лэнгдон в большой мраморный вестибюль и спросила лакея:
— Его светлость уже вернулся?
— Его светлость вернулись несколько минут назад, мисс, и прошли в свой кабинет.
Гермия подождала, пока леди Лэнгдон не вступит на лестницу, ведущую наверх, и лишь тогда сказала:
— Я хотела бы поговорить с вашим братом, если я вам больше не нужна.
— Нет, не нужна, мы закончили все, что нам предстояло сделать этим утром, поэтому иди и поговори с Фавианом, — ответила леди Лэнгдон с улыбкой и пошла наверх по изысканной резной лестнице, ведущей к парадным залам на втором этаже.
Дом маркиза был совсем не таким, каким ожидала его увидеть Гермия.
Это был один из самых больших особняков на Пиккадилли и по великолепию и внушительности превосходил даже своего владельца.
На первом этаже были расположены столовая, библиотека, комнаты для завтрака и для работы с управляющим и кабинет, где маркиз располагался, когда бывал один.
Все гостиные и приемные комнаты располагались на втором этаже, а верхняя площадка двойной лестницы, казалось, была предназначена для хозяйки дома, сверкающей бриллиантами и встречающей своих гостей, поднимающихся по великолепной лестнице.
На втором этаже были две большие гостиные, примыкающие друг к другу так, что они могли превратиться в бальный зал, способный принять по крайней мере две сотни гостей, а рядом находились карточный салон, музыкальный салон, и, к огромному восторгу Гермии, — картинная галерея.
Все это было так прекрасно спланировано и декорировано с таким утонченным вкусом, что казалось невероятной способность маркиза, привыкшего жить в таком стиле, удовлетворяться долгое время маленьким и убогим домом викария.
Неудобство жизни в таком большом доме — по мнению леди Лэнгдон — состояло в том, что все спальни располагались на третьем этаже, куда приходилось долго подниматься тем, у кого не было крыльев. Гермии казалось, что они у нее появились.