- Наглец! - прошипел Доктор. - Да как ты посмел сказать мне такое? Да я тебя сейчас!..
- Я слышал, как вы договаривались о точно таком же деле с одним парнем из Второго моноблока. Было это дней пять назад в тупике под криогенной палубой.
- Что ты мелешь? Ты рехнулся?
- Не бойтесь, я заплачу!
- Да что у тебя может быть, желторотый?
- Кислород, к примеру. Могу дать один большой баллон.
- Из-за баллона кислорода я буду рисковать! Да ты что?! За такое и трех мало!
- У меня их всего четыре. Я экономил кислород целый год.
- Убежать, значит, захотел? Куда ты денешься, дурашка? Это же ведь Венера, а не пляж в Ницце! Ты десять раз задохнешься, прежде, чем найдешь сколько-нибудь исправный корабль.
- Я астронавт. И прекрасно знаю, сколько космических кораблей не вернулось с этой планеты. Экипажи гибнут от аэротермического нагрева, от перегрузок, от мецитоза, от каменной плесени, от "матрасов" и "лужаек", наконец, а корабли остаются целыми и невредимыми. Если я найду такой корабль, то один смогу долететь до Альфы Центавра.
- Тебе не хватит кислорода.
- Я умею дышать очень экономно. Четырех баллонов мне хватит на трое суток.
- Тебя сожрут "матрасы".
- Лучше это, чем заживо гнить здесь.
- Я знал многих, кто решался на побег. И все рассуждали, примерно, так же. Их скафандры, выеденные, как рачьи панцири, мы нередко находим на своем пути.
- Я все обдумал. Мне нужно избавиться от "пиликалки".
- Два баллона.
- Я же вам объяснил, что у меня нет лишнего кислорода.
- Достань где-нибудь. Одолжи. Тогда я помогу тебе. А пока разговор окончен.
Утренняя служба была мероприятием ежедневным, строго обязательным (больных и умирающих доставляли на носилках), но, отнюдь, не рутинным. Одновременно - и хорошо поставленный спектакль, и вольная импровизация, в которой мог принять участие любой из присутствующих. Сам пресвитер, личность почти что легендарная, никогда не появлялся на этих мрачных мистериях, но его дух незримо витал над толпами обитателей Второго моноблока, собранных в огромном, душном и плохо освещенном эллинге, пустовавшем с тех самых времен, когда приписанный к нему ракетобот бесследно исчез среди каменных лабиринтов каньона Химеры.
Когда построение, сверка, перекличка, подсчет живых и мертвых душ, наконец, закончились, под потолком вспыхнуло несколько десятков прожекторов. Все разом умолкли, выровнялись в рядах и подтянулись. В проходе между шеренгами появилась высокая изломанная фигура, освещенная столбом мерцающего фиолетового света. Как и обычно, дежурный проповедник был одет в черный костюм-трико, черную маску и такие же перчатки.