– Чем кормите сегодня? – крикнул дон Хуан, не выходя из машины.
– Свининой, – послышался в ответ женский голос.
– Надеюсь, тебе повезло, – сказал дон Хуан, – и эту свинью задавили не ранее как сегодня.
Мы вылезли из машины и огляделись. По обеим сторонам дороги виднелись невысокие горы, похожие на застывшую лаву гигантского извержения. На фоне сумеречного неба их зубчатые вершины казались громадными осколками.
За едой я сказал, что догадываюсь, почему это место называется Лос-Видриос, – из-за гор, напоминающих осколки стекла.
Дон Хуан тоном знатока ответил, что название возникло после того, как здесь перевернулся грузовик со стеклом. Куча осколков долго пролежала у дороги.
Я решил, что он шутит.
– Спроси у кого хочешь, – предложил дон Хуан. Я обратился к мужчине за соседним столиком. Тот извиняющимся тоном ответил, что не знает. Тогда я отправился на кухню и стал расспрашивать женщин, но и они понятия не имели, почему так называется место, – называется, и все.
– Мексиканцы не обращают внимания на то, что их окружает, – сказал дон Хуан. – Они не заметят стеклянных гор и не уберут гору стекла с дороги.
Игра слов понравилась нам обоим, и мы рассмеялись.
После еды дон Хуан спросил, как я себя чувствую. Я ответил, что нормально, хотя на самом деле меня подташнивало. Он пристально посмотрел на меня.
– Если ты решил ехать в Мексику, значит, нужно отбросить всякий страх, – строго сказал он. – Твоя решительность должна его победить. Ты приехал сюда потому, что сам захотел. Таков путь воина. Сколько раз я говорил: будь воином! Сомневайся, думай, прежде чем решиться на что-то; но если решился – забудь о сомнениях и действуй! Впереди тысяча новых решений.
– Но я, кажется, так и поступаю; по крайней мере, иногда мне это удается. Хотя все время думать об этом не так-то легко.
– Когда воин заходит в тупик, он думает о смерти.
– Это еще труднее! Для большинства людей смерть – нечто далекое и туманное. О ней стараются не думать.
– Почему?
– А какой в этом смысл?
– Очень простой, – сказал дон Хуан. – Размышления о смерти закаляют душу.
Когда мы покинули Лос-Видриос, уже совсем стемнело; зубчатые силуэты гор растворились в темноте. Больше часа мы ехали молча. Я устал, да и говорить было не о чем. Дорога была пустынной: встречные машины попадались редко, и нас никто не обгонял, словно мы ехали на юг одни. Это показалось мне странным, и я стал поглядывать в зеркало: не появится ли кто-нибудь сзади. Никого.
Соскучившись смотреть, я стал размышлять о цели нашей поездки, как вдруг заметил, что дорога освещена ярче обычного. Я глянул в зеркало и сначала увидел сноп света, а затем два огня, возникших словно из-под земли. Вероятно, нас догоняла машина, въехавшая сейчас на вершину холма. Некоторое время огни были видны, затем исчезли, словно погасли. Опять вспыхнули и снова пропали. Я следил в зеркале, как огни вспыхивают и исчезают; в какой-то момент мне показалось, что машина нас догоняет: огни становились все ярче. Я нажал педаль газа. Дон Хуан, заметив то ли мое беспокойство, то ли увеличение скорости, взглянул на меня, а потом, обернувшись, стал смотреть назад.