Я хотел было возразить, но не стал, и вдруг подумал, не для того ли я хочу затеять спор, чтобы забыть о чуде, которому оказался свидетелем. Как Хуан узнал? Быть может, я рассказал историю о малыше, когда находился под воздействием галлюциногенов?
– Дон Хуан, как ты узнал о моей клятве?
– Я увидел ее.
– Когда? Когда я встречался с Мескалито? Когда я курил?
– Я видел ее только что.
– Во всех подробностях?
– Опять ты за свое! Я же говорил, что пересказать видение невозможно. Слова – ничто.
Я не стал больше расспрашивать: эмоционально я был убежден. Немного спустя дон Хуан сказал:
– Однажды я тоже дал клятву: Обещал отцу, что выживу и отомщу его убийцам. Годами я жил этой клятвой, но теперь свободен от нее. Я не хочу никого убивать, у меня нет ненависти к мексиканцам. Нет ненависти ни к кому. Я понял: все пути, которыми человек идет по жизни, одинаковы. В конце пути и мучитель, и жертва встречаются и понимают одно: жизнь обоих была слишком коротка. Мне грустно сейчас не потому, что мои отец и мать погибли, а потому, что они были индейцами. Жили как индейцы и умерли как индейцы, так и не узнав, что они – прежде всего – люди.
Я приехал к дону Хуану 30 мая 1969 года и без обиняков заявил, что хочу еще раз попытать счастья в «видении». Он с улыбкой покачал головой и сказал, что нужно набраться терпения, ибо время еще не пришло. Я настаивал на своем, утверждая, что вполне готов.
Кажется, мои докучливые просьбы ничуть ему не досаждали, и все же он попытался изменить тему разговора. На это я не поддался и спросил, как мне перебороть свое нетерпение.
– Поступай как воин, – ответил он.
– Как именно?
– Это познается на деле, а не на словах.
– Ты говорил, что воин думает о собственной смерти. Я думаю о ней непрерывно, а толку никакого.»
Дон Хуан громко причмокнул – видимо, начал сердиться. Я заявил, что не собираюсь ему надоедать и вообще, если мешаю, могу вернуться в Лос-Анджелес. Дон Хуан ласково похлопал меня по спине и сказал, что ничуть на меня не сердится; просто я и без него знаю, что значит быть воином.
– Скажи, что надо делать, чтобы жить как воин? – спросил я.
Дон Хуан снял шляпу, поскреб в голове и пристально посмотрел на меня.
– Очень ты любишь, чтобы тебе все разжевали, – усмехнулся он.
– Так уж устроен мой ум, – сказал я.
– Вот и плохо.
– Так скажи, каким образом его изменить! Я потому и спрашиваю, как стать воином; если бы я знал, то сумел бы перемениться.
Мои слова очень его рассмешили, и он снова похлопал меня по спине.
Я боялся, что дон Хуан в любой момент спровадит меня из дому, и потому быстро уселся перед ним на свою циновку и стал задавать вопросы. Меня интересовало, почему я должен ждать.