– Мне позвольте не участвовать, – попросил Артем. – Как-никак, а я здесь вроде бы посторонний.
Переубеждать его не стали. И так было понятно, что в этой компании он экземпляр случайный – совсем как кречет, затесавшийся в воробьиную стаю. И пусть нынче им выпало лететь одним путем, кречет рано или поздно взмоет под облака, а воробьи приземлятся у ближайшей свалки…
Предложение Зяблика неожиданно поддержали все, даже (после недолгого колебания) Смыков.
– Хм, – сказал Зяблик, когда они углубились в райские кущи на приличное расстояние. – Уши прожужжали этим Эдемом! А что здесь, спрашивается, особенного? Ну не растут, допустим, в Отчине или Кастилии такие деревья. Согласен. Зато в Киркопии я еще и почище чудо встречал. С виду гнилой пятиметровый гриб торчит, ни дать ни взять, а дырочку в коре проделаешь – натуральный сидр хлещет. Градусов так примерно семи-восьми. Киркопы как налижутся его, так сразу драться начинают. Тут тебе, значит, и вино, и зрелище, и закуска, потому что древесина у этого гриба нежная, как плавленый сырок. Правда, слегка тухлым яйцом попахивает.
– Везет тебе, зайчик, – с неискренней завистью сказала Верка. – Из гнилых грибов тебе сидр хлещет, от красавиц иноземных отбоя нет, все-то ты на свете видел и слышал, даже людоеды-киркопы о твою задницу зубы поломали. Неспроста это.
– Баланс, – коротко объяснил Зяблик. – Сегодня везет, завтра нет.
Шли они пока что по следу, оставленному Рукосуевым, полагая, что он должен миновать все опасные места, а уж в лапы к аггелам точно не заведет. Деревья и кусты (хотя деление это было чисто условное, зависящее не от морфологии растений, а только от их высоты) росли чрезвычайно густо, но людям не оказывали почти никакого противодействия – хрупкие ветки легко ломались, мягкая листва расступалась даже не от прикосновения, а от одного дыхания, лианы рвались легко, как паутина, шипов и колючек не было и в помине.
– Дядя Тема, – вежливо спросила Лилечка, – вот вы про этого Рукосуева сказали, что он под воздействием бдолаха превратился в жестокого и всесильного скота. Но ведь к аггелам он так и не примкнул. А почему?
– Если бы я знал ответы на все вопросы, девочка… – рассеянно улыбнулся Артем. – Не всегда один хищник идет в услужение к другому. Не все бандиты ладят между собой. Временами случается и так, что злу приходится сражаться на стороне добра. У аггелов немало врагов, но не все они ваши друзья. Вспомни хотя бы инквизицию.
– А Рукосуеву можно как-то помочь? Вернуть его в первоначальное состояние?
– Галифе, скажем, мы на него натянуть сумеем. А вот насчет остального… Пойми, бдолах сам по себе не рождает ни пороков, ни добродетелей. Он лишь освобождает их от оков сознания, выпускает на волю. Добрый и порядочный человек таким и останется, даже если мешок бдолаха съест. Но если в душе червоточина имеется, она очень скоро может превратиться в большую гниль.