Не прекращая ругаться, мать хватает первые попавшиеся плечики и пытается повесить их на перекладину. Не получается. Крючок тычется в полку обратной стороной. Ника видит это из своего убежища. Она могла бы помочь, но страх держит ее за плечи и не дает подойти к матери.
— Иди сюда! — приказывает мать и, не услышав в ответ никакого движения, повторяет, срываясь на крик:
— Иди сюда, кому я сказала?
Ника выбирается из своего укрытия и с опаской приближается к матери.
— Вставай на стул.
Ника забирается. Мать подает ей плечики с одеждой, а Ника вешает. Дело двинулось.
Остаются только отцовы пиджаки и тяжелое ватное пальто. Мать поднимает его с пола и едва не спихивает дочь со стула, задев рукавом пальто.
— Бери рукой крючок!
Нике не нужно повторять. Она поспешно цепляется за крючок плечиков и тянется к полке.
Мать с трудом приподнимает вслед за Никой пальто. Ника вытягивается всем своим худым тельцем, ей удается набросить крючок на перекладину и… Элла неловко поворачивается, бедром отодвигает стул, на котором, балансируя, стоит Ника. Девочка, потеряв опору, виснет на перекладине. Палка, не выдержав дополнительной нагрузки, с хрустом обрушивается на Нику вместе с горой одежды. Элла слышит хруст и шум, но все еще не осознает всей полноты происшедшего.
— Что ты натворила? — пытается выяснить Элла. ощупывая руками пространство перед собой.
— Я не хотела, — пищит Ника из-под душащего ее тяжелого ватного пальто. — Оно само упало.
Когда до Эллы доходит вся глубина случившейся катастрофы, ее руки начинают мелко дрожать, а лицо покрывается бордовыми пятнами.
— Все испортила! Паршивка! В кого только ты уродилась такая? Уродина! Стерва!
Отвратительные мерзкие слова пулями выскакивают из перекошенного рта и неумолимо настигают жертву. Ника выползает из-под вороха одежды и на четвереньках добирается до порога. Вслед ей камнями летят ругательства. Ника бежит в комнату брата и затыкает уши руками. Но и теперь она четко слышит непонятные злые слова:
— Шалава! Гадина! Проститутка!
Пытка криком длится до тех пор, пока истошные вопли матери не переходят в сиплые злые плевки.
— Гадина, уродина, стерва!
Вдруг что-то заставляет мать замолчать. Ника открывает глаза. В прихожей стоит отец и держит мать за плечи. Пальцы его напряжены, лица Ника не видит. Не сумев преодолеть подстегивающего ее ужаса, девочка пробегает мимо родителей, в подъезд и — на улицу. Вечером отец нашел ее у гаража. Ника сидела в брошенном кузове чьей-то машины. Обида выпила все эмоции — Ника не может говорить, не хочет шевелиться. Отец забирается в ржавый кузов и прижимает Нику к себе. Так они сидят какое-то время молча. Потом отец говорит: