«Налетай, лучшая вода в столице! Кишки так и продирает!» – орал мальчик с бурдюком.
Но Эгину не нужно было продирать кишки.
Ему нужны были холодные мраморные ступени, приводящие к центральному входу в Свод.
Как известно, этим входом не пользовался никто, кроме впервые доносящих в Опору Благонравия, страдавших размягчением мозгов и тех, кто решил попробовать свои силы в Комнате Шепотов и Дуновений, или, иными словами, в борьбе за должность гнорра.
И те, и другие, и третьи были по-своему сумасшедшими.
Сумасшедших в Варане не любили и боялись.
Поэтому, когда стало понятно, куда именно направляется неплохо одетый молодой гиазир с коротко остриженными волосами цвета спелой ржи, люди, что стояли поближе ко входу, стали расступаться, перешептываться и указывать на Эгина пальцами.
– Милок, не ходил бы ты туда. Молод еще, не воротишься, – схватила Эгина за рукав сердобольная бабка, стоявшая в очереди к котлу со своей деревянной кружкой. Во рту у нее не сочлось бы и четырех зубов.
– Значит, не судьба мне будет воротиться, бабушка, – усмехнулся Эгин.
6
Перед огромной высоты дверями Эгин остановился и закрыл глаза.
«Что ты делаешь, безумец?» – спрашивал Эгина собственный рассудок голосом наставника из Четверного Поместья. «Ты поступаешь правильно. Главное – не бойся», – успокаивала Эгина его собственная душа голосом Авелира.
«Не лучшее место для дебатов», – закрыл дискуссию Эгин и его пальцы сжали ледяную ручку из черненого серебра.
Он никогда не заходил в Свод через парадный вход. В бытность свою офицером он всегда пользовался тоннелями.
Но воспользоваться тоннелем сейчас Эгин не имел никакой возможности.
Во-первых, шансы Эгина пройти через тоннель были еще ниже, чем здесь.
Впрочем, и здесь они равнялись почти что нулю. Только в тоннеле его попросту зарубили бы на входе при попытке объясниться – стражи тоннеля куртуазными манерами, как и разговорчивостью, не отличались.
Да и вопрос еще, какие из тоннелей уцелели после землетрясения и какие сейчас работают. Эгин знал, даже и без всяких землетрясений: проходы, что были рабочими еще неделю назад, сегодня запросто могут оказаться закрытыми на неопределенный срок.
Роль стража в обширном холле Свода Равновесия выполнял один-единственный офицер с дивными, до плеч, рыжими волосами и высокомерной улыбкой человека, многого добившегося в этой жизни своими собственными усилиями.
Точнее, можно было видеть только одного офицера.
Эгин знал, что сейчас за ним наблюдают по меньшей мере четыре пары глаз.
Двое – из-за зеркала, украшающего стену по правую руку от него.