— Хорошо, не прогоню. Поедем прямо сейчас? Тогда пойди переоденься, а я подожду тебя в машине.
— Нет! Подожди дома, и поешь чего-нибудь, а то ещё умрёшь с голоду, пока будешь меня ждать. Ведь мы женщины можем очень долго одеваться. — Фелис прикоснулась своими пальцами к губам, потом приложила их к губам Раджана и со звонким смехом убежала внутрь дома, справедливо полагая, что такие путы удержат Раджана сколь угодно долго.
Ночь упала на побережье чёрной пеленой практически мгновенно, как и следует в тропиках. Ещё раньше поднявшийся океанский бриз согнал вместе тучи, что теперь нависали над прямой, как луч света, трассой, проложенной умелыми человеческими руками, игнорировавшей горы и впадины, русла рек и даже морские заливы. Трассе, призванной прочнее любых цепей привязать друг к другу людей, разделённых пространством. Теперь же в это полуночный час была практически пуста, если не считать маленькой букашки, стремительно продвигающейся вперёд по прямой дороге. А в чреве этой букашки нашли себе приют два человеческих существа, которым не нужны были цепи, чтобы удерживаться вместе. Ибо их удерживали самые прочные узы во вселенной — узы любви. Фелис, изредка кидая взгляд на далеко освещённую мощными фарами пустующую ныне дорогу, непринуждённо вела машину. Она наотрез отказалась доверить это Раджану, сославшись на то, что он только что перенёс тяжёлые травмы. Однако обязанности водителя ни чуть не мешали ей болтать обо всём на свете, так что Раджан, оглушённый с одной стороны её звонким голосом, с другой надрывными звуками саксофона, что лились из динамиков радиолы, ели улавливал смысл её слов. Теперь же Раджан, выполнявший условные обязанности штурмана, сидел, оглядываясь по сторонам, морщился, когда его взор касался затянутого тучами горизонта. Почему-то, тучи вообще всегда ассоциировались у него с чем-то неприятным, а вода, проливающаяся с небес дождём, свидетельствовала о неспособности небес удержать её, а, следовательно, об их бессилии. Откуда приходили такие ассоциации, Раджан никогда не понимал, так как ни с научными. Ни с религиозными его представлениями они совершено не вязались. Впрочем, сейчас и так было немало причин испытывать беспокойство, кроме пресловутых туч. Ещё неизвестно, как примет его Рен Стомберг, а если хотя бы малая доля его подозрений относительно причастности отца Фелис к его пребыванию в больнице справедливы, то ничего хорошего от такой встречи ожидать нельзя. Похоже, что Фелис этого не понимает, вон как весело щебечет о том, какой хороший у неё отец, как они с Раджаном обязательно понравятся друг другу, ибо они так похожи. Или вот ещё, размышляет уже о своей свадьбе с ним, как о свершённом деле. И проблема даже не в том, что кто-то будет против, что назревающий международный конфликт в доли секунды сможет порвать их счастье, ни она ли сама так недавно выступала с мыслями, что брак — пережиток старины, излишне связывающий двух людей, лишающий каждого отдельного человека его свободы, в частности, свободы распоряжаться частью самого себя, своим генетическим материалом. Раджан улыбнулся этим своим мыслям, на время отвлёкших его от созерцания хмурых туч, а заодно припомнил, что во все времена и у всех народов брак считался пережитком старины, который необходимо было искоренить любым способом. Много чего искореняли народы, в том числе и самих себя, а брак и свадебный обряд оставался. И как бы ни видоизменяли его обычаи, в любом случае основная суть оставалась неизменно. В общем-то, это правильно, как ни крути, а человек животное общественное не может жить в одиночку, к тому же, тенденция делить людей в обществе по степени близости ему присуща в высшей степени.