– Христос своим ученикам сам ноги мыл! – говорил он, размахивая ножом, заменявшим ему и ложку, и вилку. – Неряхи они, наверное, были редкие… И Понтий Пилат, когда его совесть окончательно замучила, побежал руки мыть. Наверное, до этого имел неосторожность поручкаться с кем-нибудь из местных первосвященников… Нет, умыться спозаранку – первейшее дело! Недаром в народе говорят, что только медведь не умываясь живет…
– Говорят и по-другому, – многозначительно заметила Верка. – Не взяла личиком, так не возьмешь и умыванием.
– Ерунда! – Жердев безо всякого усилия расколол ножом деревянную солонку.
– Лучше чистюля-дурнушка, чем неряха-красавица… Я, между прочим, когда пацаном был, регулярно в баню наведывался. Компания у нас такая была – я, мой папаша, царство ему небесное, и Сергей Миронович Киров. Веселый был мужик, заводной… Как сейчас его помню. Всегда с портфелем ходил, в галифе и красивых сафьяновых сапогах, кстати говоря, постоянно грязных… В тот день, когда его убили, мы как раз и собирались в баню, – Жердев вдруг пригорюнился. – Нда-а… А помыли его совсем в другом месте. Сутки спустя и моего папашу застрелили. Тоже из браунинга и тоже в затылок… Лежит сейчас на главной аллее Пискаревского кладбища. Как зайдешь, сразу налево. На могиле всегда цветы. Черный мрамор, бронзовый бюст и надпись: «Здесь покоится стойкий борец за дело рабочего класса балтийский матрос Иван Жердев». Нет, не могу вспоминать без слез! – Он вскочил и, хлопнув дверью, удалился в сторону сарая, торчавшего на задворках поместья.
– Его папаша, кстати говоря, приезжал в Талашевск сыночка проведать, – внес ясность Смыков. – Что он балтийский матрос, так это точно. Когда трезвый бывал, клял эсеров за то, что они его обманули во время кронштадтского мятежа. А по пьянке за то же самое большевиков грязью поливал. Тот еще был старик. Но телосложением сыну не уступал. Даже в чем-то и превосходил.
Жердев вернулся уже совсем в другом расположении духа, и даже хромота его, похоже, на время пропала.
– А хотите послушать, как меня Крупская в пионеры принимала? – с ходу предложил он.
– Времени, знаете ли, в обрез, – начал отнекиваться Смыков.
– Да ерунда! Я вас куда хочешь доставлю. Хоть в Лимпопо, хоть в Баламутье, хоть к черту на рога! Заодно расскажу, как я на Курской дуге три фрицевских танка бутылками сжег.
– Бутылки-то, поди, с портвейном были? – Верка прикинулась наивной дурочкой.
– Почему с портвейном? – удивился Жердев. – Со специальной зажигательной смесью. Ее еще потом «коктейлем Молотова» назвали. Две бутылки из-под водки были, одна пивная. Как сейчас помню.