В заведении на Тиктонской улице Пардальяна-старшего радостно приветствовала трактирщица, достойнейшая мадам Като. Внимательно оглядев зал, ветеран довольно улыбнулся:
— Мои поздравления, Като! Это отменный кабак! А ведь все только благодаря вашей доброте, — засияла Като. -Как мне помогли ваши экю! Надеюсь, хотя бы тут обойдется без пожара!
Заведение выглядело очень прилично: на полках сверкала начищенная оловянная и медная утварь; глаз посетителя радовали столы массивного дерева и стулья с резными спинками, внушительные глиняные кружки и бокалы. Через приоткрытую дверь кухни виднелись огромные котлы и кастрюли; в очаге пылали толстые дубовые поленья, таган и крюк над очагом уже потемнели от сажи. В общем, судя по всему, трактир Като процветал, и Пардальян-старший улыбнулся довольной улыбкой.
— Неужели жалеешь о сгоревшем кабачке?
— Ни минуты не жалела, сударь! Да останься я после пожара ни с чем, в одном фартуке, и то не заплакала бы… Ведь я помогла вам и вашему сыну… А господин шевалье не зайдет ко мне?
— Обязательно заскочит, дорогая Като. Только зря ты ему глазки строишь… Этот молодец уже имел глупость навечно отдать одной даме свое сердце… Так что не старайся…
— Что вы, что вы! Да как вам такое в голову пришло!.. Конечно, когда-то и я была хороша… а теперь, куда уж мне!..
И бедняжка Като, вытащив из кармана осколок зеркала, украдкой взглянула на свое обезображенное оспой лицо и печально вздохнула, вспомнив о былом…
Пардальян опустился на стул, а поскольку без дела он сидеть не любил, то сосредоточенно занялся обедом, который вызвал бы уважение Пантагрюэля.
Сначала он попросил Като сделать ему омлет из пяти-шести яиц — на закуску, «чтобы размяться», как выразился старый солдат. Омлет Като готовила превосходно, и гость по достоинству оценил высокое мастерство хозяйки. Время у Пардальяна еще было, и старик занялся жареным цыпленком, с которым расправился на удивление быстро. После цыпленка пришла очередь горшочка с вареньем. Естественно, не обошлось без пары-тройки графинов доброго вина. Вот так провел Пардальян-старший два часа в ожидании шевалье. Из-за стола он вышел, чувствуя себя сильнее библейского Самсона и проворнее собственного сына. Хороший обед настроил ветерана на воинственный лад.
Вдруг на улице заиграли армейские трубы. Пардальян пристегнул шпагу, надвинул шляпу с черным пером на левый глаз, подкрутил ус и вышел на Монмартрскую улицу, где и гремели фанфары. Като он сказал, что часок погуляет.
— А-а, вы решили поглядеть на его величество? — оживилась Като.