Сержант в это время отнюдь не был занят каким-нибудь неотложным делом. Забравшись в один из укромных уголков лагеря, он в одиночку хлестал спирт, предназначенный для профилактики некоторых видов оружия. Закусывал он, конечно же, не унифицированным пайком, а неприкосновенным запасом, хранившимся в герметичной упаковке неизвестно с каких времен. Самым интересным было то, что угадать заранее содержимое очередной банки было совершенно невозможно. Там могли оказаться, к примеру, вареные сосиски или абрикосовый компот, а могли - муравьиные яйца, щепа какого-то дерева, соленые обезьяньи уши или что-нибудь такое, от чего нормальный человек терял аппетит дней на десять.
Спихнув с нар медведя, Иван улегся на его место, взял в руки ружье общаться они могли только при прямом контакте - и спросил:
- Послушай, что будет с нами, когда вся эта катавасия кончится? Куда нас денут?
- Не знаю. Меня это не касается.
- Может быть, кто-то упоминал при тебе, каким способом новобранцы попадают на Марс?
- Нет. Ничего такого я не слышала. Ты лучше скажи - какие новости? Скоро ли в бой? Тоскую я по настоящей работе.
- Что-то темнят начальники.
- Трусы поганые! Я бы на твоем месте их давно разогнала.
- А что, это идея! - Иван даже сел. - Ты поможешь мне, а я...
- И ты сразу начнешь военные действия!
- Обязательно, - сказал Иван, поспешно убирая с ружья руки, чтобы ненароком не выдать своих мыслей.
- Ну и постреляем же мы!.. - только и успело воскликнуть ружье.
* * *
На рассвете, опухший, как утопленник, и злой, как цепной кобель, сержант лично поднял отряд и выстроил его на плацу.
После долгих часов изнурительной муштры, в один из коротких перерывов, Иван наедине изложил сержанту просьбу кенгуру. Во время разговора сержант все время глядел куда-то в сторону, мимо Ивана. Едва тот кончил, сержант медленно и веско заговорил:
- Когда ползучие архенарцы не могут освоить строевых приемов, я могу это понять. Я могу понять вшивого медведя, не способного изучить материальную часть гравитационного пистолета. Я даже могу понять твоего хвостатого друга, вечно засыпающего в строю. Но когда все это вытворяет землянин - надежда и опора марсианской армии, он не получит у меня никакого снисхождения. Это первое, что я хотел тебе сказать. Теперь - второе: любая жалоба, поданная не по форме, отклоняется. И, наконец, третье: ты чересчур шустрый парень. Вчера ты целый день лазил по лагерю и чесал языком о вещах, тебя совершенно не касающихся. Запомни - отсюда ты уйдешь только после моего разрешения, или тебя унесут ногами вперед. Видал я и не таких!