Пока он падал, нарисовалась вторая мишень: Кречет метнулся из-за прикрытия дверного косяка под прикрытие живого щита по имени Виктор. Он двигался быстро, только пуля — быстрее. Рысь сумела поразить Кречета в корпус, попала в живот, свинец прошил плоть, едва не задев ребра. Тяжелое ранение, смертельное, но в пылу схватки почти что неощутимое. Боец обречен, но боеспособен.
Кречет выстрелил, припав грудью к спине Скворцова и подняв вооруженную руку над его плечом.
Полицейским, основным потребителям резиновых пуль, запрещено стрелять «мягкими» боеприпасами: первое — в живот, второе — в голову, третье — с близкого расстояния, ибо резиновая пуля не предназначена для убийства, но, попав в живот или в голову, выпущенная с близкого расстояния, она может стать причиной смерти.
Резиновая пуля попала в голову Рыси с расстояния меньше двух метров. Чудо, что она осталась жива, и закономерно, что она лишилась чувств, не успев осознать своего поражения.
Слишком долго жила Рысь в образе советской бухгалтерши Раисы Сергеевны. Не смогла бы Раиса Сергеевна утопить слепого котенка, не смогла и Рысь выстрелить в Скворцова, подсознание не позволило смести беглым огнем человека, безвинно попавшего в переплет по вине ее сына. И по ее вине, вине матери, проглядевшей в Костике-малыше подрастающего негодяя.
Огневой контакт на сверхмалой дистанции длился ровно четыре секунды, если принять за точку отсчета время взрыва дверного замка. Виктор ни черта не успел понять, осознать, осмыслить.
— Скворцов, жив? — Акела так же, как и Виктор, мало чего понял, но он знал: главное сейчас — как можно скорее уйти, убежать, скрыться! Не ровен час, кто-нибудь из бдительных соседей сообщит в ментуру, дескать, у нас в парадном стреляют, а то и просто выскочит на лестницу из любопытства. Ладно бы обошлась перестрелка без жертв — шума Акела не боялся, и соседей успокоить легко, да и с милицией всегда можно договориться, но под ногами лежит подстреленный Ястреб, а раненый Кречет схватился за живот.
— Скворцов! Ты живой?!
— Жив...
— Хватай Ястреба, волоки вниз в машину! В мою, на, держи... — Он выхватил из кармана ключи, сунул их в руку Виктору. — Торопись, мать твою! Быстрее!!!
Он сбросил с плеча балласт — спортивную сумку с бандитскими причиндалами, вбежал в темную прихожую, склонился над телом Рыси.
— Ешкин кот, Раиса Сергеевна! Кречет, ты как? Крепко зацепило?
— Вроде покамест на ногах стою...
— Сможешь ее до тачки оттабанить?
— Попробую...
Держась рукой за бок, Кречет вошел вслед за Акелой в прихожую. Акела тем временем уже был в комнате, большей из комнат двухкомнатной квартиры.