Вдруг совсем близко разрывает тишину автоматная очередь.
— Все в укрытие! — Сарматов показывает студентам на щель у навеса, а сам бросается в ту сторону, откуда только что прогремела очередь.
Навстречу ему из кустов выходит смущенный боец, держа в руках пеструю окровавленную птицу.
— Вопросов нет, сержант! — выдыхает Сарматов, хватаясь за рацию. — Первый слушает... Прием...
Выслушав сообщение, Сарматов коротко бросает в микрофон:
— Сейчас буду!.. — И бежит к стоящему под навесом джипу. — На третий пикет! — говорит он разомлевшему от жары бойцу-водителю.
Мелькают кофейные деревья, какие-то убогие строения, покинутая, в псевдоромантическом стиле гасиенда, от которой дорога уходит в сельву. Скоро ее перегораживает шлагбаум; у него — двое бойцов с АК-74. Один из них — Силин.
— Надеюсь, по-русски с ними не разговаривали? — спрашивает его Сарматов.
— Обижаешь, командир! — отвечает тот и улыбается. — Мы и понять-то не можем, кто это. То ли хиппи, то ли монахи — смех один!..
Под навесом из широченных листьев Бурлак держит под прицелом людей с заросшими лицами, одетых в оборванные, пропыленные сутаны.
— Как вы оказались здесь, святые отцы? — спрашивает их на ломаном испанском Сарматов.
Высокий патер смиренно отвечает на таком же ломаном испанском, теребя висящий на груди католический крест:
— Мы слуги господа Бога нашего Иисуса Христа, несем свет его имени заблудшим и погрязшим в скверне греха овцам его.
— Кого вы имеете в виду? — спрашивает Сарматов.
— Аборигенов-индейцев, живущих в чреве москитных болот, — все так же смиренно отвечает священник.
— Гражданами какой страны вы являетесь?
— Слуги Отца нашего принадлежат всем странам.
— И все же, патер? Гражданство у нас никто еще не отменял, — настаивает Сарматов.
— Ну хорошо; брат Игнасио и брат Бартоломео — из Бразилии, — отвечает патер, поворачиваясь в сторону молодого миссионера, — брат Сильвио — итальянец.
— А вы, патер, откуда родом?
— Я из Канады, монастырь святого Луки — провинция Онтарио. Позвольте узнать и ваше имя, сын мой?
— Хосе Алварес, честь имею!.. — щелкает каблуками Сарматов. — Начальник отряда сандинистской пограничной стражи. И все же назовите ваше мирское имя, патер!
— Брат Патрик, в миру — Френсис Корнел, эсквайр. Вот наши разрешения на миссионерскую деятельность, выданные сандинистскими властями, — говорит священник и протягивает бумаги, скрепленные печатями.
Взяв документы, Сарматов отходит к уазику, где внимательно их изучает. Затем он берет рацию и, старясь не шуметь, говорит в нее:
— Родригес, как слышишь?.. Прием...